Я услышала в его голосе необычную для него, почти умоляющую нотку. В устах такого всемогущего человека это звучало как настоящая дань восхищения. Это побудило меня поддразнить его.

— Зачем ты это говоришь, если сам сказал, что у меня нет выбора?

— Этот парадокс — проклятие моей жизни. Султан всемогущ, но мужчина хочет верить, что это делается не по приказу, а по желанию его возлюбленной. Скажи мне, свет моих небес, что быть вместе со мной — это не только моя воля, но и твое желание.

— Это мое желание.

Он поднялся на ноги и поднял меня, потом за руку подвел меня к небольшому столику, украшенному многоцветной мозаикой. Там стоял широкий золотой кубок, инкрустированный изумрудами, наполненный доверху белоснежными жемчужинами невероятной красоты и размера. Он выбрал самую лучшую.

— Пусть это будет залогом того, что мы будем вместе, пока не погаснет последняя звезда, — сказал он, кладя жемчужину в мою руку.

— Пока не погаснет последняя звезда, — эхом повторила я, завороженная этими словами.

Потом он снова уложил меня на подушки, обращаясь со мной с почти благоговейной нежностью.

Он обнял меня и завладел моими губами. Хотя мы занимались любовью совсем недавно, желание вспыхнуло с новой силой. Мы теперь немного лучше узнали друг друга, понимали, что можем удивить друг друга, и горели желанием узнать больше. Наше соитие было бурным, изнуряющим и в то же время упоительно сладким и нежным. Потом, когда я лежала в его объятиях, положив голову на его грудь, я осознала, что моя старая жизнь осталась в прошлом и начинается новая — неизведанная и захватывающая.

Я стала фавориткой султана, или, как это официально называлось, избранницей его сердца, и моя жизнь превратилась в волшебное приключение в стране чудес с ее неисчислимыми богатствами и экзотическими обычаями.

Абдул, пожелавший, чтобы я так его называла, объяснил мне, что обычно он не живет в пустыне. Это он устроил себе своего рода каникулы, решив пожить жизнью, какой жили его предки. Разумеется, поступления от экспорта нефти позволяли ему привнести в эту жизнь некоторые элементы роскоши, которой не знали его предки, как, например, шелковые занавесы в его шатре и все современные удобства. У него была целая батарея сотовых телефонов, с помощью которых он поддерживал связь со своей столицей и международными биржами ценных бумаг, а если ему надоедала жизнь в пустыне, личный вертолет моментально переносил его туда, куда ему хотелось. Для исполнения всех его желаний у него в руках был современный эквивалент волшебной палочки — несметные богатства.

В тот день, когда мы открыли для себя друг друга, мы до самого вечера занимались любовью, спали и снова занимались любовью. Потом он сказал, чтобы я приготовилась к совместной вечерней трапезе. Меня отнесли в паланкине в мой шатер, куда были доставлены мои чемоданы, брошенные в «Хилтоне». Я заглянула в свою косметичку и с облегчением увидела, что вся моя косметика на месте.

Абдул заказал для меня костюм, который мне предстояло надеть в этот вечер, и он уже лежал наготове. Он состоял из длинной юбки до пола и топа, заканчивавшегося под грудью. Между топом и юбкой — голое тело. Костюм был изготовлен из золотистой ткани.

Готовясь к вечеру, я подумала, какое место в моей классификации мужчин мог бы занять Абдул. Беда в том, что он был настолько великолепен, что не подпадал ни под одну категорию, если только не напрячь воображение и не представить себе «Хилтон», «Дорчестер» и «Ритц», вместе взятые.

Может быть, лучше оценить его по «фактору рычания»? Это была еще одна моя система оценки мужчин. Она была более гибкой. Настоящий мужчина издавал глубокий горловой звук радостного предвкушения, который сразу же находил отзвук в моем теле. Если мужчина был не столь великолепен, но все же привлекателен, рычание походило скорее на мурлыканье. «Фактор рычания» оценивался по десятибалльной системе. Клайв, например, оценивался в семь баллов, Рэнди получал пять (в свое время я бы оценила его выше, но с тех пор я многому научилась). Майлс получал восемь баллов, Варвар и Джек — по семи. Я знала Абдула всего несколько часов, но уже обнаружила, что его «фактор рычания» так высок, что зашкаливает.

Когда я закончила макияж и надела костюм, который прислал Абдул, Зуфия накинула мне на плечи плащ. Он был тоже из золотой ткани и скреплялся застежкой из чистого золота, усыпанной бриллиантами. Я уселась в паланкин, шторки которого на сей раз были раздвинуты, откинулась на белые атласные подушки, и меня вынесли из шатра.

Уже стемнело. Впереди, освещая дорогу, шли мужчины с зажженными факелами. Вся процессия направилась через весь лагерь к шатру, из которого доносилась мелодия, исполняемая на свирелях в сопровождении барабанов. «По-видимому, мы с Абдулом будем ужинать не одни», — подумала я.

Наконец впереди показалось место празднества. Люди образовали круг, наблюдая, как в его центре кружатся и прыгают танцоры. Абдул восседал на помосте в белом бурнусе с золотыми шнурами. Паланкин опустили на землю перед ним, и он поднялся на ноги. Музыка стихла, остановились танцоры. Глаза всех присутствующих устремились на нас. Он подошел к паланкину и помог мне выйти.

— Ты сегодня прекраснее, чем всегда, яркая звезда моей жизни, — сказал он. — Иди займи свое место рядом со мной.

Он повел меня на помост и усадил на приготовленное для меня место. Все низко поклонились. Мне не верилось, что это происходит со мной.

К нам приблизилась процессия женщин, каждая из которых держала в руках черную коробочку. Первая опустилась предо мной на колени и по знаку Абдула открыла коробочку, где на черном бархате лежало тяжелое ожерелье из бриллиантов и сапфиров.

— Это твое, — сказал он.

Я тихо охнула и хотела взять его в руки, но он остановил меня.

— Посмотришь потом, — сказал он, — это еще не все. — Он жестом указал на остальных женщин в процессии. — Каждая из них принесла подарок для тебя.

Он щелкнул пальцами, и место первой заняла вторая женщина, которая тоже открыла коробочку. Там лежали бриллиантовая тиара и бриллиантовые серьги. У следующей женщины был жемчужный эгрет, потом последовали рубины, изумруды, золото, серебро. И все это было для меня.

— Не верю своим глазам, — тихо произнесла я, когда процессия наконец подошла к концу.

Абдул рассмеялся и извлек откуда-то еще одну коробочку. В ней находились два золотых браслета и серьги, усыпанные бриллиантами. Он собственноручно надел их на меня.

— А теперь, — объявил он, — мой последний дар тебе: офицер, который так неуважительно обошелся с тобой, когда привез тебя сюда.

Он щелкнул пальцами, и, к моему удивлению, стражники ввели человека со связанными руками. Это был Уильям.

Остановившись, они подтолкнули Уильяма, так что он упал передо мной на колени. Он дрожал.

— Ты оскорбил мою фаворитку, — холодно произнес Абдул. — За это ты приговариваешься к смертной казни.