страховка. Граф Елецкий Александр Петрович был вполне надежным человеком. Сейчас же в этом теле Астерий, то есть я. А я никогда не подвожу людей, доверившихся мне, если ими движут благие цели.

— О чем задумался, Сань? — граф Голицын наклонился ко мне, положив руки на стол.

— О масштабах предстоящей работы и серьезности вашего дела, — ответил я, аккуратно укладывая пластины из черного металла в футляр.

Мы поговорили еще около получаса все о том же: о серьезности и важности предстоящих дел, немного о дворцовых интригах. Затем князь Ковалевский засобирался, и я тоже встал, прихватив футляр со Свидетельствами Лагура Бархума.

— Сань, подожди… — граф Голицын вышел в другую комнату и почти сразу вернулся, протягивая мне небольшой кожаный саквояж. — Вот это возьми. А то коробочка твоя очень ценная — лучше ее перевозить более надежным образом.

— И хранить дома тоже в самом надежном месте, — добавил Борис Егорович, поправив спадающие на лоб русые волосы.

Когда мы распрощались с Голицыным, князь вызвался подбросить меня к дому на своей роскошной вимане «Орион-12». Том самом, модернизированном руками инженеров Директории Перспективных Исследований с помощью эрмингового преобразователя.

Садясь в кресло пилота, князь сказал:

— Не могу нарадоваться. Машина стала великолепной. Теперь даже с осторожностью трогаю эту штуку, — он указал на рукоять управления тягой.

— По большому счету желательно кое-что переделать в управлении, — ответил я, устроившись в кресле рядом с ним. — Желательно хотя бы в полтора раза увеличить ход рычага, а то излишняя чувствительность в управлении не полезна.

— Над этим пусть механики и инженеры думают, — отозвался он, отрывая виману от посадочной площадки. Положил ее на курс к Елисеевскому и неожиданно спросил: — Значит, в тебя какая-то божественная сила вселилась. Верно Ольга говорит?

Вот что мне ему ответить? Вопрос архисложный и неожиданный. А госпожа Ковалевская все-таки не умеет держать язык за зубами. Хотя, ладно — я ее об этом не просил.

— Есть немного, — шутливо ответил я. — Немного магии, немного прозрения и еще всякого по чуть-чуть. Так бывает, когда душа собирается покинуть тело, а кому-то очень надо, чтобы это тело продолжило жить и выполнить ту миссию, для которой оно в этот мир явилось.

— Философ! — рассмеялся Борис Егорович. — Вообще, ты меня очень порадовал. Парень ты на редкость толковый. Ничего, что на «ты» самого графа Елецкого.

— Даже приятно. Так ближе, теплее, — я смотрел на налетавшие на нас башни.

Князь переложил управление влево. Миновав башню Трех Соглашений, он потянув рычаг управления тягой. «Орион» ушел круто вверх и понесся над Даниловским к нашему району на огромной скорости.

Ковалевский высадил меня на площадке рядом с домом. Я ни на секунду не забывал об эйхосе, который уже несколько раз подавал сигнал полученных сообщений, но при Борисе Егоровиче просматривать их не хотел. Лишь когда его вимана поднялась в небо, я присел на лавочку и активировал устройство связи. Слава богам, от дежурного Палат Надежды не пришло ничего, и закралась мысль: может я неверно истолковал слова Артемиды? Да, небесные часто изъясняются очень туманно, иногда кажется, что они намеренно играют на наших чувствах.

На эйхосе значилось три неотвеченных сообщения: одно от Ольги и два от графа Сухрова.

Я начал с посланий Сухрова:

«Приветствую, Саш. Извини, я злой. Я не знаю, что у тебя произошло вчера в Ржавке, но Леший бесится вместе с Варгой. Клянутся убить меня и тебя».

И следом:

«Если не понял, то злой не на тебя, а на них. Леший посмел меня оскорбить. Не стану говорить как, но очень унизительно. Я перестану быть графом Сухровым, если оставлю это без достойного ответа. Не буду опускаться до бранных слов, ведь я не пьяное быдло из кабака. Хочу выяснить с Лешим как дворянин с дворянином».

И следом еще:

«Может я рублю сгоряча, но намерен назначить ему встречу сегодня на Татарском мосту. Можешь подстраховать?».

Я чувствовал, как злится Еграм. Даже если бы не его резкий голос, наверное, ощутил бы его эмоции через эту бездушную железку, мигавшую красным огоньком. Ответил ему так:

«Привет, Еграм. Я — твой должник, и конечно буду возле моста. Назначь время. Лучше встретиться на полчаса раньше, чтобы обсудить дальнейшие действия. Есть одно „но“. Я планировал преподать „волкам“ урок за Айлин. То, что я сделал вчера в Ржавом Париже, — это пока еще не урок, а намек, чтобы они ждали расплаты за содеянное. Ждали в трепете и понимали, что никакая их подлость не останется безнаказанной. Возможно, вместо встречи на Татарском мосту, стоит нанести неожиданный визит в „Кровь и Сталь“? Подумай, ты лучше знаешь, где правильнее нанести удар».

Затем включил послание от княгини:

«Тебя сегодня не было в школе. Что-то случилось или так переживаешь из-за Айлин? У меня сегодняшний вечер почти свободен. Я бы хотела тебя поддержать. Если хочешь, можно встретиться ненадолго».

По пути к дому я думал, как ей ответить. Мне было приятно, что Ольга проявила такое внимание, но сегодня, если мы сойдемся возле Татарского моста, то у меня вряд ли останется время на встречу с Ковалевской. Не хотелось ее обидеть отказом и говорить княгине правду о вероятной стычке с волками тоже не хотелось. Хотя, можно приоткрыть часть правды. Например, сказать, обязался поддержать Сухрова в какой-то сомнительной встрече с кем-то их резниковских.

Дверь открыл мне Антон Максимович. С доброй улыбкой приветствовал меня, пропуская в дом.

Охранники из «Цитадели», дежурившие у лестницы, отвесили мне почтительный поклон. И тут на фоне этого общего благодушия, я почувствовал будто что-то глубоко кольнуло мне в сердце…

Айлин! В этот миг я понял, что моя лучшей подруги больше нет в живых. Мне не требовалось никаких подтверждений, не требовалось сообщений от дежурного Палат Надежды. С абсолютной уверенностью мага я знал, что это так — только что милая, добрая госпожа Синицына умерла.

Свернув к столовой, я отстегнул от ремня эйхос и проговорил сообщение Ковалевской:

«Оль, прости, встретиться сегодня не получится. Айлин только что умерла. У меня к тебе просьба: узнай завтра в течение дня, когда ее похороны и где. Сама знаешь, ее родители не пожелают со мной разговаривать. Мы с тобой обязательно встретимся — я этого очень хочу. Но встретимся не раньше, чем в воскресенье. Потом все объясню».

Я вошел в столовую. Ксения одарила меня немного глуповатой улыбкой. После той шалости, которую я позволил с ней, служанка ждала от меня большего внимания. Я это понимал, но при нынешних событиях не мог такого позволить. Попросил ее подать в мою комнату обед без первого и десерта: просто жаркое по-магрибски и компот. Думая, как теперь правильнее спланировать вечер, направился к лестнице. Смерть Айлин значительно меняла мои планы и, вероятно изменит планы графа Сухрова по встрече возле Татарского моста. Теперь в силе остался лишь один план: уничтожение «волчьей» стаи без пощады и всяких сентиментальностей. Поднимаясь на второй этаж, я старался не замечать, что творится у меня на душе, но все равно боль, тяжелая, тянущая проступала — такая боль бывает мучительнее физической.

Свернув в коридор, я проверил эйхос — от Сухрова пока не поступило никаких уточнений по встрече возле моста. Тогда я нажал боковую кнопку на эйхосе и сказал так:

«Еграм, Айлин больше нет. И теперь больше нет никаких причин, которые удержат меня от возмездия „Стальным Волкам“. В ближайшие часа два-три я буду занят. Я должен привести в исполнение свою угрозу: посланник Морены придет в „Кровь и Сталь“ и покарает всех виновных. Возможно, даже невиновных. Может случиться так, что после этого в волчьей стае мало кого останется. К мосту я обязательно приду, только назначь время не ранее чем за три часа от минуты отправки моего сообщения».

Я зашел в свою комнату. Первым делом надежно спрятал пластины со Свидетельствами Бархума в тайник под низом книжного шкафа. Вскоре Ксения принесла обед. В запасе время имелось достаточно — волки не собираются в клубе так рано. Неторопливо пообедав и дождавшись, пока служанка уберет посуду, я переоделся. Переоделся в такую одежду, в которой меня никто раньше не видел. Проверил кое-что из магических заготовок и направился к двери. Дальше пусть сама богиня смерти видит, как заслуженная кара падет на ее поклонников.

Глава 18

Пламя возмездия

Граф Сухров ответил, когда