Невольница, поджавшись, завизжала. Один из стражников по знаку Шила наступил порхе на шею, вмяв ее лицом в слизистые кучи отбросов. Пока длилось наказание, пронзительные вопли в пустом сводчатом помещении усиливались и умножались, отражаясь от стен и потолка. Бренн почувствовал, что дрожит.

— Встать! — ударил воспитатель прутом еще двоих истощенных порхов, и повернувшись, с удовлетворением посмотрел на бледные от страха лица новобранцев. — Через пару недель мы решим — годитесь ли вы для игр в Аквариуме. Если окажетесь говнивыми слабаками и ссыклом, — отправитесь сюда, в Харчевню. Хотя есть и другие — не менее интересные варианты, но об этом позже.

Бледные глаза Хиса Яппара внимательно осмотрели помещение, остановившись на груде соломы в углу за одним из кормильных чанов. Только сейчас Бренн увидел, что там, с запрокинутой головой и широко открытым ртом неподвижно лежит рабыня.

— Что делает там эта дохлятина?! — заорал Шило, брызгая слюной.

— Она умерла, господин, — запричитала одна из порх, — вчера вечером, господин.

— И до сих пор валяется неразделанная? — угрожающе тихо спросил Яппар. — Разве я не велел сразу рубить на куски подыхающие отбросы и отправлять мясо в чаны еще теплым. Свежим. Увижу еще раз, — прошипел он, — заставлю рвать труп зубами и глотать.

— Работать! — рявкнул один из стражников, как только Хис Яппар повернулся к двери. Несколько рабов бросились к телу умершей с маленькими топорами, другие продолжили прерванное занятие, выгружая с тачек крупные куски мяса и рыбы и опасливо просовывая их через решетки бассейнов.

Вода, взбаламученная морскими хищниками, поднимающихся к поверхности на кормежку, окатила голых порхов, с плеском залила пол и тут же стекла в глубокие каменные желоба по периметру подвала. Напольные плиты были уложены правильно — под небольшим уклоном от центра к стенам, чтобы вода уносила с собой слезы и пот, грязь и кровь.

Глава 11. Хуже не бывает

Теперь они поднимались вверх, затем долго шли по лабиринту длинных коридоров, который привел их к Загону, где содержались свежаки-новобранцы. За дверью скрывалась пара низких каменных бараков, подсвеченных чадящими жировыми фонарями. Их толкнули в левый. Все до сих пор были без одежды, включая девушек, — им даже не дали набедренных повязок, чтобы прикрыться.

В нос ударил густой запах пота и горелого жира. Но дышалось все же легко — похоже в подземельях исправно работала система притока и оттока воздуха. Хотя тусклые пятна ламп рассеивал мрак, их света едва хватало, и дальний конец барака тонул в полумгле. Вдоль помещения тянулись ряды грубо сколоченных низких деревянных лежаков. Как только в барак вошел воспитатель, с лежаков тут же стали сползать порхи и вставать на колени. Они прижимали подбородки к груди, исподлобья настороженно следя за каждым движением Шила.

Глаза Бренна цеплялись за любые мелочи, лишь бы это помогло отвлечься от панических мыслей. Вот у входа широкий стенной выступ, который, судя по множеству деревянных мисок, заменяет стол. Длинные лавки из щелястых досок. Рядом — бочка с черпаком, наверное — с пресной водой. Ящик с песком на случай пожара. Но вот зачем у противоположной стены в каменный пол вделана огромная железная бочка, почти на метр выступающая над ним? Бренн и раньше видел подобные трехметровые дошники, которые использовали для засолки, но их делали из дерева и вкапывали в землю. Над железным дошником — рычажная конструкция с цепями, ремнями и блоками. Зачем здесь эта хрень, что так напоминает жуткие устройства в Испытательном Рауме…

— Так. Вы — трое, — Яппар презрительно оглядел свежаков, — теперь это, — он обвел рукой подвал, — ваш милый дом, ваш свинарник … Здесь будете жрать, спать и срать. За драку — порка и бочка, за тайные потные утехи друг с другом — Хис Яппар отрежет яйца, — спокойно сообщил Шило новичкам, говоря о себе в третьем лице… Но судя по неподвижной тяжелой тишине было ясно, что слышали его все, причем уже не первый и не второй раз…

— Теперь вы, свиноматки, — Шило повернулся к девушкам, — ждать своей свинячьей участи будете тут… совсем скоро господин Хис Яппар навестит вас снова…

Дверь глухо хлопнула, лязгнул затвор. К новеньким тут же двинулся десяток поджарых крепких порхов с голодными жесткими лицами. Они не спеша обступили свежаков, с ухмылками рассматривая их, но их глаза то и дело перебегали на тела обнаженных дев, прикрывших волосами груди и срамные места. Бренн в свою очередь, крепко сжав губы, смотрел на «старожилов». Старожилы, как же! — из разговора Тухлого Краба с Зигором Болли он понял, что эти парни попали в Казаросса лишь на пару недель раньше него.

В Загоне было несколько десятков молодых рабов из разных земель, подвластных Лаару. Ширококостные желтокожие умшигтайцы, медноволосые юноши с севера Тейгу, сплошь покрытые татуировками обитатели острова Юха, смуглые жилистые джаккайцы, высокие синекожие парни из Каапро, быстроглазые ловкие рхетцы. Хватало и великорослых, чуть неуклюжих селян из провинций. У всех волосы или стянуты в хвост, или заплетены в косы. У каждого — широкий железный ошейник, с которого свисала костяная бирка с номером. На бедрах болтались тряпки, крепкие тела покрыты разводами грязи, синяками, шрамами, ссадинами и следами от бича.

Благодаря детству, проведенному в постоянных драках с одногодками и заклятым врагом Джоком, картинка была знакома Бренну до тошноты. Сейчас начнут проверку на вшивость. Надо успокоиться, или хотя бы сделать вид, что спокоен, иначе сразу почуют жертву, которую можно пинать во все щели. Он попытался расслабить плечи. Драка его не слишком пугала — дело привычное, обыденное… До холодного пота он боялся другого, о чем упомянул Шило, — что его могут отыметь. И хотя Яппар доходчиво описал наказание за подобные действия, всем было понятно, что опозоренный, опущенный слабак даже не вякнет. А то, что Бренн до сих пор был голым, вызывало особо острое чувство унижения и уязвимости. Внутри все сжималось от леденящего страха, и подавить его никак не удавалось.

Однако Бренн ошибся, — испытания надвигались вовсе не с этой стороны.

— Откуда тебя приволокли, крысеныш? — вдруг резко придвинувшись к Бренну, спросил плечистый рослый порх с белесыми ресницами и рыжеватыми волосами, чем-то смутно напоминавший Джока. Когда парень двигался, под бледной, лишь покрасневшей от загара кожей, перекатывались твердые мышечные бугры, но тело было рыхловатым, а на животе натек слой жирка. Понятно. Значит, для развлекухи выбрали его, Бренна, — как самого младшего.