На экране появляется логотип самой крупной в мире стриминговой службы «Todo – Все для всех!».

«Последующая дуэль кандидатов в президенты, – говорит голос за кадром, – будет представлена вам убийцами жира. Убийцы жира – это Нанороботы, разрушающие жировые клетки. Еще никогда похудение не было столь простым.

Стена поворачивается и представляет на сей раз очень строго одетую Джульетту Монашку. От этого, конечно, страдают рейтинги популярности, но быть одетой – это обязанность, которой требует формат. Ведущая приветствует обоих кандидатов. Слева и справа от нее поднимается пар и из пола выезжают две платформы с трибунами. За правой трибуной стоит Конрад Повар, а за левой – Джон Наш.

В студии, за кулисами сидит Айша и нервно наблюдает, как аплодирует публика. У Джона, видимо, разумные избиратели, но фанаты Конрада Повара однозначно более фанатичны. И по меньшей мере при аплодировании фанатизм побеждает разум.

– Через тридцать два дня умрет наш уважаемый президент, – начинает Джульетта Монашка.

– Неправда, это ложь, – говорит Повар. – Я вовсе не уважаю эту особу!

– Вы оба претендуете на преемственность, – продолжает Джульетта равнодушно. – Сегодня вы отчитываетесь. Сначала речь пойдет о глобальных темах – безопасность и внешняя политика. Господин Повар, согласно последним опросам, вы лидируете. Вы можете начинать.

– Я совершенно не намерен ходить вокруг да около, – говорит Конрад Повар. – Проблемой являются все экономические беженцы и террористы. Они должны оставаться у черта на куличках, иначе я превращу их в фарш!

– Господин Повар, ведь всегда есть голоса, которые обвиняют вас и вашу кампанию в расизме и…

– Неправда. Позвольте мне сразу внести ясность. Никто в мире не является меньшим приверженцем расизма, чем я. Никто. Но следует еще сказать, что все представители южных стран ленивы, негры – все уголовники, а арабы – все террористы. Это ведь факты. Но считается – и это я хочу еще раз повторить – что в истории человечества еще не было человека, который был бы меньшим расистом, чем я!

– А как же Мартин Лютер Кинг? – спрашивает Джон.

– Я тебя умоляю! Когда этот Мартин Лютер Кинг сделал что-нибудь хотя бы для одного белого? Он был не что иное, как черный расист, который дискриминировал белых, где бы он ни появлялся.

– Э… – говорит пораженная Джульетта Монашка.

– Смотрите, – продолжает Конрад Повар, – это ведь не только массы людей, которые нас подавляют. Это еще и люди из масс! Люди из масс, которые приходят сюда, к нам, людям качества, и воруют у нас жалкие остатки рабочих мест, которые нам оставили такие, как он… – Повар презрительно указывает на Джона. – Но этого мало. Они также похищают наши автомобили, насилуют наших женщин, короче говоря, они не испытывают никакого уважения к нашей собственности!

– Значит, для вас женщина приравнивается к машине? – спрашивает Джульетта Монашка. – То есть это то, чем можно владеть?

– Оставьте в стороне вашу эмансипацию, – говорит Конрад Повар. – На это я могу сказать только одно: «Сыта корова, коли макухи не ест!»

– Что это значит? – спрашивает Джульетта.

Конрад Повар игнорирует ее вопрос и продолжает:

– В конце концов, на карту ставится наша безопасность. В принципе речь идет всего лишь об одном слове: право и порядок.

– Но это два слова, – поправляет его Джульетта Монашка.

– Если уж быть абсолютно точным, то три, – говорит Джон, – если еще посчитать и союз «и».

По радиосвязи к Джону обращается менеджер его предвыборной кампании:

– Пожалуйста, не пытайся шутить, Джон, – говорит Айша. – Пожалуйста-пожалуйста.

– Право и порядок, – повторяет Повар еще громче. – Мы должны упрочить наши границы. Право и порядок…

– Я не знаю, может быть, вы заключили пари, – говорит Джон, – насколько часто вы сможете употребить эти три слова, или, как вы говорите, одно слово, в этом выступлении, но…

– Право и порядок, – говорит Повар. – И границы закрыты. И не только для террористов из Страны Количества 7. Но для них в особой степени.

– Вы сами поддерживали экспорт оружия в Страну Количества 7! – говорит Джон.

– Неправда, – просто отвечает Конрад Повар. – Это обман.

– Но я собственными ушами слышал это, – уверяет Джон. – Ровно тридцать два дня тому назад в Парламенте!

– Ложь! – восклицает Конрад Повар. – Обман. У тебя вообще нет ушей.

– В отличие от вас, барон Мюнхгаузен, я не способен лгать, – говорит Джон. – Мое программирование это не позволяет.

– Еще одна ложь! – восклицает Повар. – Я не барон. Честно говоря, меня бы не удивило, если бы даже за этим «пожирателем тока» крылись бы фанатики из Страны Количества 7.

Джон улыбается.

– Что здесь смешного, жестяная банка?

– В первую очередь я хотел бы вас заверить, что во мне нет никакой жести, – признается Джон. – Мое тело состоит из армированного углеродным волокном пластика. Единственная жесть в нашем кругу – это то, что вы сейчас говорите. И я улыбаюсь, потому что вы и все националисты шумят из-за фундаменталистов и при этом делают вид, будто их действия являются оппозиционными. А речь идет всего лишь о двух сторонах одной медали.

– Почему ты так считаешь, Джон? – спрашивает Джульетта.

– Смотрите сами, – говорит Джон. – Лежащей в основе проблемой является кризис смысла и идентичности. Что раньше давала людям моральная выдержка? Смысл, идентичность? Единение, религию и, не в последнюю очередь, работу. Деньги, этот безличный посредник, раскололи общество, наука столкнула с пьедестала религиозных идолов, а автоматизация теперь отбирает у вас еще и работу.

– Слишком сложно, – слышит он шепот Айши по радиосвязи. – Твои фразы слишком сложны. Приведи примеры.

– Я хочу привести пример, – говорит Джон. – Раньше кузнец из деревни Х был не просто каким-то парнем. Он был кузнецом из деревни Х! Это была его идентичность. Если его спрашивали, кто он, он мог ответить: «Я кузнец из деревни Х».

– Разве тебе еще не пришло в голову, что не все зрители так сильно интересуются металлосгибающей индустрией, как ты, старый металлический ящик? – спрашивает Повар.

– Фрилансер, Временный работник, Безработный. Все вы едва ли сможете почерпнуть из вашей работы идентичность, – продолжает Джон. – Даже у некоторых штатных служащих часто возникают сложности с тем, чтобы найти смысл в их работе. Кого это удивляет? Недавно я посетил одно предприятие, в котором команда умных и высококвалифицированных ученых как раз разрабатывала кухонный прибор, единственной функцией которого была отсортировка заплесневелых ягод из порции черники. Нечто подобное можно рассматривать максимум как простое занятие. Призванием это быть не может.

– Неправда, неправда! – восклицает Повар.