Юбилей директора, разумеется, кончился. Маргоша у себя в театре, наверное, танцевала вовсю. Пусть бы ей повезло открыть в Новом году новое окно… У Вари-то оно открылось, – неожиданное, правда. Вернее, нежданное. Что это за окно, она еще не могла уяснить, но не сомневалась вторжению в жизнь чего-то нового, сердцем чувствуя, как странно, чудесно меняется время в ней и вокруг.

Варя неспешно принялась готовить на стол, втянула из форточки висящий за окном на морозе рюкзак с продуктами. Колбаса и венгерский шпик отогреются к двенадцати часам, есть салат, банка соленых помидоров и компот ассорти, а шампанским стрелять не обязательно. Варе даже не захотелось пойти посмотреть концерт Карела Готта к певице Полине, владелице телевизора. Не только из-за того, что ребенок мог проснуться и испугаться один, без Вари. Просто ей самой хорошо было с ним, уютно, как в детстве с мамой. Поэтому, когда раздался деликатный стук в дверь, Варя вздрогнула и неприятно очнулась от расплывчато-праздничных мыслей.

– Войдите, – разрешила она Медынцеву или милиционеру.

Человек вошел…

Он оказался не тем и не другим. Это был неизвестный Варе мужчина, высокий и усталый. Как только дверь затворилась, он без приглашения опустился на табурет. Не сел, а именно опустился, машинально и точно, – так у людей получается в сильном удивлении. Варя поняла, что одним зорким взглядом мужчина успел охватить всю комнату и, несмотря на слабый свет торшера, увидел спящего Гешу. А кроме Геши, незнакомец разглядел стены в бумажных флажках с «солнысками», новогодний наряд Вари на спинке кресла и саму ее в сарафане, черном с ромашками.

– Здравствуйте, – сказал мужчина. – Вы – та самая девушка на фотографии, я ваше платье запомнил. В газете, с курицей.

– Да, это я… но без курицы, – смутилась Варя. – А вы?..

– Я – Захар, дядя Геши. С обеда его ищу.

Он рассказал, что утром зять повел сына на утренник, который якобы проводили на работе для детей сотрудников. К обеду Глеб с ребенком не возвратились. Встревоженная мать еле дозвонилась до вахты и выяснила, что никакого утренника не было, а Медынцев уволился не далее как вчера. Дома он не говорил о намерении уйти с работы. Захар отправился на поиски. Побывал везде, куда зять предположительно мог зайти, и один из приятелей вспомнил о связи Глеба с некой Сусанной, мастером мужского зала в центральной парикмахерской. Заведение, к счастью, еще не закрылось. Парикмахерши сказали Захару, что пара зарегистрировалась в загсе неделю назад и надумала переселиться в Казань к родителям Сусанны. Услышав, что Медынцев взял ребенка с собой, женщины удивились: «Сусанна же не хотела обузу брать. Стало быть, уломал…»

После праздника Захар решил ехать в Казань за племянником. А пока он ходил, мать позвонила в милицию, и там ей дали адрес, где находится мальчик по имени Геша Медынцев.

– Почему она сама не пришла? – спросила Варя.

– Кто, мама? Ноги у нее больные, да еще разнервничалась.

– Он с ней, значит, развелся?

– С кем?

– С вашей сестрой.

Захар замолчал и как-то непонятно, печально на нее посмотрел.

– С матерью Геши, – уточнила Варя без особой уверенности. – Мальчик сказал, что она дома… Пирожки печет…

– Он о моей маме сказал, – вздохнул Захар. – Геша бабушку мамой называет. Видимо, потому что я так зову. А сестра… Вера сердечница была. Родила сына, и через полгода Веры не стало. Глеб… любил ее. Не пустой он человек, по-своему порядочный… просто не умеет с бедой смиряться. Либо, наоборот, умеет – отрубил, и как не бывало… Мы бы ему в женитьбе не препятствовали. Нам только хотелось знать, что за женщину он выберет, не будет ли она обижать ребенка. Все-таки Геша единственный мамин внук… и мой племянник…

Захар не говорил о Медынцеве плохо, словно пытался его оправдать и сам в чем-то оправдывался. Варе это понравилось.

– Извините, не знаю вашего имени…

– Варя.

– Глеб, помню, газету показал, посмеялись с ним – веселая фотография. Вы с ним тогда же, летом, познакомились?

– Нет, мы бывшие одноклассники. Курица заново нас «познакомила». Медынцев стал приходить по-дружески. Считал, что мы друзья. Но я так не считала. Думала, что отделалась от него, и вдруг нагрянул. Попросил за ребенком присмотреть…

– Да, неловко получилось, – Захар встал и начал собирать детские вещи. – Я гляжу, вы куда-то праздновать должны были идти, а из-за Геши не пошли.

– Все нормально, – Варя подала стоящие у батареи Гешины валенки.

– А можно я… можно, вас к нам пригласить? Не отказывайтесь, всего полтора часа осталось до курантов.

… Так сбылось Варино предчувствие нового окна.

Захар не был высоко и всесторонне развит, он оказался обыкновенным водителем большегрузных машин и хорошим человеком. В остальном будто по заказу – внешне похож на целинника с картины, старше Вари на пять лет, умеренно пьющий, и не только стирать помогал ей, но и во всем остальном. А главное – влюбился в Варю, по его словам, едва увидел ее, Гешу и «солныски».

Геша считал Варю с Захаром своими родителями, а себя – родным старшим братом двух вскоре народившихся сестричек. Свекровь Варе досталась абсолютно не кровожадная, не помесь гарпии с цербером. Научила невестку печь булочки не хуже, чем у Риммы Осиповны, пряники, пончики, пирожки, пироги сладкие, рыбные, капустные… куриные…

Только когда Захар разделывал для пирога курицу, вспоминала Варя Глеба Медынцева. Вспоминала и думала совсем без досады, почти с жалостью: скрыл свое вдовство. Застили Медынцеву беды-неудачи его каждодневную радость, хотя был он по-своему порядочным человеком. Клятву свою по крайней мере сдержал. Что правда, то правда – Варя его больше не видела.

Каждый раз в Новый год Маргоше казалось, что жизнь у нее вот-вот наступит другая и жить станет лучше. Веселее… Многим так кажется, даже тем, кто целой стране может устроить веселую жизнь. А Маргоша была сама себе страна, сама себе горы, равнины, реки и вполне действующий вулкан страстей. Правда, в последнее время он бурлил не так сильно, как прежде. «Вулканы тоже нуждаются в отдыхе», – хорохорилась Маргоша, женщина в душе домовитая, преданная, но не понятая в лучших качествах недальновидным противоположным полом.

Впрочем, ей было кого винить в своей нынешней невостребованности. В восемнадцать лет Маргоша увлеклась парнем рослым, красивым и компанейским. Спустя два года уразумела: несложно произносимые избранником клятвы прямо пропорциональны их нарушению. Маргоша велела красавцу катиться куда подальше вальсом Маньчжурии вместе с компанией и присмотрелась к мужчинам представительным и ответственным.

Эти были сплошь женатики и партийцы. Едва их отношения с Маргошей начинали перерастать в нечто существенное, воинственные жены подключали к битве против нее партию. Тяжелая артиллерия глубоко ранила представительных мужчин. Не желая более рисковать, они затевали пространные разговоры на тему партийной верности, из чего вытекало, что разводиться ответственным людям воспрещается, а иметь вне ответственности такую очаровательную возлюбленную, как Маргоша, не грех.