Она сделала шаг вперед – один тяжелый, усталый шаг, когда голос из гостиной прокричал им:

– Эй, там! На лестнице! Харроу?

Она взглянула вниз и увидела самое желанное на свете зрелище – Грегори, он держал в руке бокал с чем-то красным. Он выглядел замечательно здоровым, а вовсе не унылым и измотанным, какой после этого бесконечного дня чувствовала себя Пиппа.

– Жди там, – приказал Грегори, потом посмотрел на лакеев. – Он не будет спать в мансарде. Тотчас же отведите его в мою гардеробную и уложите на тюфяк, пожалуйста. На удобный.

Грудь Пиппы распирало от ощущения такой легкости, что она едва не задохнулась. Грегори весь день заботился о ней, надо это признать. Хоть она и не могла простить ему то, что он пытается вернуть ее домой, он ни на минуту не забывал о ее удобстве.

А потом из гостиной выпорхнула молодая леди. На ней было эффектное бирюзовое платье с верхним слоем из искрящегося шифона, такого же цвета лента вплетена в иссиня-черные локоны. Она взяла Грегори под руку.

– Что тут у нас? – проворковала она и одарила его завлекающей улыбкой.

Леди Дамара, вне всякого сомнения.

– Это мой камердинер, – ответил Грегори, продолжая глядеть на Пиппу. – За ним надо присматривать. У него больная спина.

– Бедняжка, – посочувствовала леди Дамара, оглядев Пиппу, как будто та была хромой лошадью. – Вам от него будет мало проку, если он станет калекой, верно?

Пиппа просверлила Грегори взглядом.

– Он способный малый, – сказал Грегори. – Всегда приземляется на обе ноги. Спокойной ночи, Харроу. Приятных снов.

Пиппа ему не ответила. «Способный малый», ну надо же! Он никому не сказал, что ей нравится делать сахарные скульптуры, ведь так? Ему это безразлично. Его интересуют только красотки, приключения и необременительная игра в архитектора. Зачем ему что-то еще? Он же будущий маркиз!

Она, само собой, скрыла свое раздражение, отвесив ему быстрый поклон, как и подобает хорошему слуге, после чего заспешила вслед за лакеями, которые привели ее – без единого грубого слова – в спальню лорда Уэстдейла.

Пиппа злится. Грегори увидел это в мимолетном презрительном взгляде, который она бросила на него за секунду до того, как отвесила прощальный поклон. Хотя, с другой стороны, на ней были очки, и свет свечей в холле мог ввести его в заблуждение.

Ох, кого он обманывает? Она явно была расстроена. Когда она удалялась вместе с лакеями, он почувствовал ее негодование.

– А он дерзкий малый, а? – в раздумье проговорила леди Дамара, прильнувшая к его руке. – Не совсем обычный камердинер.

– Да, не совсем обычный, – пробормотал он.

Леди Дамара дернула его за руку.

– Давайте вернемся в гостиную. Там начинается игра в вист.

– Да, конечно, – несколько рассеянно ответил он. Грегори был определенно не в настроении развлекаться. Ему ужасно хотелось расслабиться – почитать, успокоиться. И неплохо было бы поговорить с Пиппой. Но разумеется, он не мог удалиться на покой так рано, во всяком случае, не раньше полуночи.

Его удивило, насколько понравилось ему то, что Пиппа будет ждать его в гардеробной…

Вообще-то спать. Он надеялся, что она будет спать. Она крайне нуждается в отдыхе.

«А ты крайне нуждаешься в ней».

Он представления не имел, откуда взялась эта мысль, но перед мысленным взором вдруг промелькнула скульптура сахарного замка.

Глупая, смешная скульптура, сопутствующая глупой смешной мысли.

Он отодвинул в сторону и ту и другую и сосредоточился на красивой леди рядом с ним.

– Давайте заключим с вами пари, в котором победитель получает все? – Леди Дамара вскинула на него глаза, сама невинность, но он заметил в них блеск. Он знал, что, заключи они пари, никто не останется в проигрыше. Приглашение было яснее ясного, а она крайне соблазнительна.

– Сегодня никаких пари, – мягко ответил он. – День был утомительный.

– Конечно. – Она отвела взгляд, но прежде Грегори успел заметить обиду на ее красивом лице. Ему совсем не хотелось ставить леди Дамару в неловкое положение, но факт оставался фактом: он не имел желания заводить роман с дамой, которая считает, что у нее есть шанс стать его будущей графиней, а позже – маркизой.

Грегори к этому не готов.

Леди Дамара надулась, а если для него и было что-то хуже, чем оказаться объектом презрения одной дамы, так это стать причиной негодования двух дам. Когда они вошли, компания играла в карты и угощалась превосходным кларетом. Лорд и леди Тарстон, пожалуй, слегка уставшие, препроводили Грегори прямо в гущу веселья и вручили тарелку с холодными закусками и бокал, который, похоже, никогда не пустовал.

У Грегори появилась возможность спокойно посидеть и перевести дух. Что было хорошо и замечательно, поскольку он весь день и половину вечера сидел в карете… и дышал.

А это порой оказывалось нелегким делом, потому что рядом с ним сидела самая непоседливая из всех женщин и то и дело бросала на него обжигающие взгляды, поскольку ей было скучно. Он упорно не отвечал на эти ее взгляды, ибо находил Пиппу невероятно соблазнительной в панталонах. Мало того, он знал, что ее грудь под курткой по-прежнему не стянута тем ужасным куском ткани, который Оскар убрал из кареты, без сомнения, недоумевая, что это еще за чертовщина.

В течение вечера Грегори побеседовал с лордом Рошелем и мистером Брайаном Форрестом, вторым сыном лорда Холла, которые работали над архитектурными проектами под руководством нескольких лондонских архитекторов. Оба подтвердили его подозрения: их тоже попросили спроектировать собачий домик для леди Тарстон.

Итак, состязание имеет место. Мистер Доусон весь вечер вел себя сдержанно и держался в тени, как было и в придорожной гостинице. Все знали о его связи с леди Тарстон – он был кузеном и как таковой не заслуживал большого внимания. Говоря по правде, старика нельзя было назвать блестящим собеседником, но его присутствие среди избранных, утонченных гостей придавало атмосфере освежающую прелесть, что редко встретишь в изысканных лондонских гостиных.

Пожилой джентльмен беседовал с каждым, кто что-то проектировал для лорда и леди Тарстон, хотя не расспрашивал об их проектах. Он держался безопасных тем, таких, как погода, садоводство – одно из его любимых увлечений – и охота на куропаток, которой он увлекся только недавно. В разговоре с Грегори он особо подчеркнул, что является старшим сыном в большой семье, и потом целых пятнадцать минут обсуждал достоинства и недостатки положения старшего брата.

– Это огромная ответственность, – сказал Грегори и вдруг понял, что, будучи в Америке, скучал по тому, что значит быть «старшим братом». – Тебе кажется, что, когда тебя нет, младшие без тебя не справятся. Их миры перестанут вертеться.