После Балеарских островов почувствовали усиление качки (до 20 ). Пасмурная погода помешала слушателям провести очередную обсервацию. Утром 1 апреля из-за стука в одном из водяных насосов застопорили левую машину. Насос вывели из действия, но режим экономического хода позволял держать ход и при действии остававшегося исправным насоса: "пустота в холодильнике держалась удовлетворительно".

Гибралтар обозначил себя светом прожекторов, стоящих на рейде кораблей. Во втором часу 1 апреля вышли в океан. Бискай недолго обнадеживал державшейся утром тихой погодой. Ветер быстро достиг 8балльной силы. "Крейсер – как писал командир, – положительно швыряло".

Из-за усиливавшейся килевой качки перебои винтов участились и стали продолжительными. Объяснение этой аномалии нашли в малой осадке крейсера в том походе: 25 фут 3 дм носом и 27 кормой, то есть равной проектной. Ученики-кочегары экономно расходовать уголь еще не научились, его оставалось 700 т, и пришлось перейти на уменьшенный 9-уз экономический ход.

Из-за трудностей предстоящего штормового входа в Ферроль и опасений за работу левой машины решили повернуть в Виго, куда пришли утром 12 апреля. Здесь получили 1500 т угля (скорость 215 т/час), отправили в госпиталь ученика-кочегара Михаила Борзова и потеряли оставшегося на берегу ученика-кочегара Лео Умана. Уроженец Ревеля таким путем, как объяснял командир, решил уклониться от военной службы.

Не рассчитывая на возможность сделать запасы в предстоящих крейсеру малых городах Верховен и Обан, закупили продовольствие на весь путь до Кронштадта.

Утром 15 апреля вышли в океан, чтобы, идя 13-уз ходом, "состыковаться" с временем прихода в Верховен 17 апреля зафрахтованного морским агентом парохода с запасом 700 т угля. Поход осложнялся неоднократными периодами тумана, но в обнаруживавшихся вовремя просветах удалось дважды провести необходимые обсервации. На подходе к г. Берховн пришлось снова выжидать туман, чтобы увидеть входные маяки. Определившись по ним, убедились в полной правильности счисления. 595-мильный путь прошли со средней скоростью 12,6 уз. Стоянка у города в глубине бухты на южном берегу Ирландии оказалась достаточно удобная и вместительная. Стоянка в Берховне оказалась беспокойной и малоинтересной. В одном из редких заходов английской эскадры в эту неприветливую бухту в феврале 1914 г. крейсер "Нью Зиланд" протащило на двух якорях около мили. А потому и "Россия" поспешила покинуть эти берега.

19 апреля потратили весь день на мытье крейсера после погрузки, развели пары в 16 котлов для 12-уз скорости. Утром 20 апреля при резко ухудшившейся погоде с трудом выбрались из бухты и проложили курс на юг, чтобы Ирландским морем выйти к маяку Лизард, а затем к Портленду. Потребовались все меры предосторожности, чтобы при сильной качке учесть обнаружившийся сильный снос корабля течением, поймать момент появления скрывавшихся в тумане маяков и, бросая лот, на ощупь пробираться вдоль коварных берегов внутреннего Англо-Ирландского моря, а затем – и вдоль южного берега, оказавшегося-таки действительно "туманным Альбионом".

Стихия словно бы вознамерилась сбить "Россию" с пути жесткими шквалами. Но штурманы флота были начеку. Вовремя успели они уловить на мгновение пробившие сквозь пелену тумана лучи маяка Портленда и ближнего к нему плавучему маяку "Шамбли". Туман, чуть ослабевший перед рассветом 21 апреля, тотчас же вновь спустился, и уже, как писал командир "ничего не было видно". Сильнейший попутный ветер не позволял услышать туманные сигналы ожидавшегося по курсу плавучего маяка "Коуре".

Только в 7 ч приборы "России" позволили уловить звук его подводного колокола, а затем, определив на него направление, выйти к нему почти вплотную и определиться. Не раз приходилось благодарить нацию первых мореходов за примерное состояние маячной службы и картографии. Карты ведь применяли тоже английские. Свое примерное искусство и знание лоции европейских вод подтвердил и старший штурман лейтенант Петр Николаевич Бунин.

Обсервацию, несмотря на пасмурную погоду, успели выполнить и при входе в Северное море. Но на подходе в Христианзанду в 18 милях на прокладке туман вновь преградил путь "России". Чтобы не испытывать судьбу, решили отойти к западу, чтобы дождаться момента, когда видимость позволит увидеть маяки. Идти по прокладке при наличии опасных течений у норвежских берегов было слишком рискованно. Но Норвегия, окутавшись еще более плотным туманом, упорно не хотела подпускать "Россию" к своим берегам. Идти по лоту из-за больших глубин было также невозможно. Оставалось пройти в Скагеррак и, нащупав там плавучий маяк Скаген, определиться. Но туман вокруг оставался, однако, по-прежнему непроницаем, и командир от захода в Христианзанд решил отказаться. Дальнейший путь в проливах без лоцмана становился невозможен.

Лоцманский пароход подошел к борту незамеченным – туман не прекращался. По указанию лоцмана встали на якорь в проливе близ городка Халландберг. Анахроничное якорное устройство чуть было не подвело: правый якорь завис, едва коснувшись воды, не успел сработать и заблаговременно подготовленный к отдаче левый якорь. Виновником оказался диск трения шпиля. Шпиль заклинило, но цепь оказалась неповрежденной. Перед возвращением к родным берегам в очередной раз выкрасили наружный борт после последней угольной погрузки. Утром 26 апреля снялись с якоря для следования в Кронштадт.

В возмещении потерянных для практики слушателей туманных дней в пути при внезапно улучшившейся погоде ясно открылись берега Бельта, предоставившие последнюю возможность зримо изучать лоцию этого уникального исторического пролива, открывавшего дверь в Европу. Также внезапно погода ухудшилось у о. Лангеланд . Берега уже потерянных для России германских друзей миновали без остановки.

День 27 апреля запомнился удивительно чистой прозрачной атмосферой, в которой, как отмечал командир, все маяки открывались со значительно более дальних расстояний, чем указывавшиеся в описаниях.

Плавание по Большой Балтике – широкому простору между шведским и русским берегами – завершилось 28 апреля. Утром открылся первый видимый берег российской территории – остров Даго, маяк Верхний Дагерорт, и "Россия" вошла в Финский залив. По радио на сделанный запрос получили разрешение по приходе в Кронштадт сразу войти в гавань, чтобы немедленно приступить к работам по изготовлению корабля к предстоящему плаванию в составе отряда Морского корпуса.

В 9 ч утра подошли к Большому Кронштадтскому рейду и обменялись салютом с крепостью. Поднятым на "Рюрике" сигналом Командующий морскими силами Н.О. Эссен поздравил корабль с благополучным завершением плавания. С помощью двух портовых баркасов втянулись в Среднюю гавань, в 10 ч 45 мин отдали левый якорь и с кормы завели швартовы на бочку. Все плавание (8178 миль) заняло 51 сутки, оба плавания (21 570 миль) 6 месяцев 21 день. Преодолев все препоны стихии, на "России" все же выполнили свою задачу, дав флоту плеяду знающих и широко мыслящих штурманов. И в войне, и в красном флоте они умели подтвердить свою высокую квалификацию.

И не раз, конечно, совершая свои отчаянные походы вокруг Готланда для прикрытия крейсерских минных постановок, лихо маневрируя 15-уз скоростью на стратегическом фарватере у опушки финских шхер, штурманы дредноутов вспоминали уроки, полученные в океане на "России".