К л а у д и я. Ман, я не вызывала тебя на эстетический спор. Ты не честен.

М а н о л е. В том, что говорю?

К л а у д и я. Нет, в том, что избегаешь говорить. Я не знала за тобой трусости. Ох, Ман, это ужасно! (Опускается на диван.)

М а н о л е (садится рядом и с неожиданной робостью берет ее руку). Ты права. Я был трусом. И то, что случилось, ужасно.

К л а у д и я. Почему я не могу возненавидеть тебя? (Короткая пауза.) Ты так сильно любишь ее?

М а н о л е. Не знаю, называется ли это любовью. Думаю, что нет.

К л а у д и я. Но ведь она так незначительна. Девчонка, каких много… Дурочка, ограниченная, чуть смазливенькая. Что ты в ней нашел?

М а н о л е. Знаю одно: не могу остановиться. (Пристально смотрит на Клаудию.) И не хочу. Уже не хочу.

К л а у д и я (вставая). Отныне я знаю, что ко мне ты больше не вернешься никогда. Отныне и впредь ждать мне нечего. Нет, молчи. Предпочитаю не слышать слов. (Пауза.) Остерегайся Влада. Он знает.

М а н о л е (холодно). Я не желаю ничего скрывать.

А г л а я (входя). Шофер приехал.

М а н о л е. Пусть подождет.

Аглая выходит.

К л а у д и я. Не нужно. Нам нечего больше сказать друг другу. (Направляется к двери, но останавливается за спиной Маноле и обнимает его голову.) Ну, разве я не «une brave femme»[10]?

М а н о л е (целует ей руку). Ты необыкновенная женщина.

К л а у д и я (с печальным юмором). Ты меня всегда баловал. (Уходит. Через несколько секунд возвращается с чемоданом в руке.)

М а н о л е. Как, ты заранее решила уехать насовсем?

К л а у д и я (пытается ответить, но не может, потом с трудом). Объясни всем, что меня срочно вызвали по телефону. Хорошо?

Маноле делает движение к ней, но Клаудия знаком останавливает его. Прикладывает палец к губам и сперва медленно, потом стремительно направляется к выходу. Маноле подходит к окну и смотрит на улицу. Слышен шум отъезжающей машины. Он стоит неподвижно, в то время как из сада доносятся голоса Кристины и Тома. Потом их смех. Хохоча, они проходят через сад. Оба в шортах, с теннисными ракетками и включенным транзистором в руках, и они не замечают Маноле, который стоит в глубине холла. Тома пытается стукнуть Кристину ракеткой, та, смеясь, уклоняется от удара.

Т о м а. Это только предупреждение. Раз ты нахалка, я надеру тебе уши.

К р и с т и н а (хохоча). Павлин. Точь-в-точь павлин. Ну, танцуй, если храбрый.

Т о м а (делает несколько танцевальных па). Это не идеально, но ты должна признать, что ритм я чувствую.

Кристина тоже начинает танцевать, оба составляют очень грациозную пару. В л а д, который появляется из какого-то угла сада, внезапно заражается хорошим настроением и, схватив какие-то металлические тарелочки, принимается грохотать, как целый оркестр, и танцует, как беснующийся шаман. Кристина и Тома останавливаются, смеются, глядя на него, и аплодируют.

Т о м а. Браво! Браво!

В л а д (пристукивая тарелками и подергиваясь в своем диком танце, декламирует нараспев).

Духи меня захватили! Голос их — голос мой!

Мне духи открыли! Семь трагедий и любовь.

(Останавливается и склоняется в поклоне перед Кристиной и Тома.)

Т о м а (хохоча). Что это, Влад?

В л а д. Понятия не имею. Я был одержим. Атомный шаман. Ну как дела с теннисом?

Т о м а (по-мальчишечьи хватает Кристину за шею). В пух и прах разбил. Но кролем она здорово плавает. (Взъерошивает ей волосы.)

К р и с т и н а (отвечает тумаком). Все говори, хвастун! Пять минут тридцать секунд до острова!

Т о м а (глядит на часы). Двенадцать. Голову на отсечение, что мест на стадионе нам уже не достанется. Даю тебе четверть часа. (Шутливо.) Хватит?

К р и с т и н а (смеясь). Законно. (Дурашливо подпрыгнув, бегом пересекает холл, так и не заметив Маноле, и исчезает.)

Т о м а (Владу). Ты не идешь?

В л а д. Меня спорт не интересует.

Т о м а. А тебе не повредило бы заняться спортом. Ты чересчур скованный. Даже когда хочешь казаться веселым.

В л а д. Что ты имеешь в виду?

Т о м а. Только то, что сказал. Ты всегда был немного мрачным, а теперь ты будто страдаешь и печенью, и желудком, и метафизическими коликами. (Заботливо.) Что-нибудь не получается, старик?

В л а д. Чепуха! Твои домыслы. Извини за неточность выражений.

Т о м а (смеется). Тогда хорошо. Пойду переоденусь. Может, все же пойдешь с нами?

Влад отрицательно качает головой.

(Делает приветственный жест и входит в холл. Видит Маноле.) Доброе утро, папа. Мы не знали, что ты здесь. Тебя не очень обеспокоили наши вопли?

М а н о л е. Нет. Вы куда-то уходите?

Т о м а. На матч. Пообедаем в городе. А вечером, вероятно, пойдем немного потанцуем.

М а н о л е. Кристина не привыкла выходить по вечерам.

Т о м а (смеясь). Какой ты ретроград, папа! Она взрослая девушка. И потом, она же идет со мной. (Выходит.)

Маноле, сжавшись, снова поворачивается к окну. Входит Влад, прислоняется к двери.

В л а д. Под счастливыми звездами рождаются некоторые.

Маноле не отвечает.

Молод, красив, одарен, обворожителен, в его возрасте работать в Дубне — чего еще можно желать? Впрочем, думаю, ему достаточно пожелать, чтобы тут же все исполнилось. Он станет ученым с мировой известностью, академиком и кончит на постаменте, в виде статуи.

М а н о л е (поворачиваясь и опускаясь в кресло). И брату своему завидуешь?

В л а д (ошеломленно). Значит, ты знал, что я тебе завидовал? И ничуть не беспокоился? Я говорю в прошедшем времени, ибо и эту чашу я выпил до дна. Да, какое-то время я завидовал тебе ужасно. Ты был таким сильным рядом с моей слабостью, таким уверенным рядом с моими сомнениями. Ты раздавил меня своей тяжестью, как лягушку.

М а н о л е. Не разыгрывай мелодрамы, Влад.

В л а д. И не думаю. Тем более что лягушка сохраняет за собой право противиться силе, которая раздавила ее. Знай, я не верю в твое искусство Прометея со здоровой печенью.

М а н о л е (без гнева). Не пойму, где я нахожу терпение, чтобы выносить все твои наглости?!

В л а д. Источник один и тот же: тебя это не трогает. Это-то и бесит меня. Кто может тебя задеть?! Только… (Разражается смехом.)

М а н о л е. Какая еще гадость пришла тебе в голову?

В л а д. Речь идет о чем-то более опасном: об идее! Я подумал об ахиллесовой пяте, и…

М а н о л е (усмехаясь). Поглядим, чем ты мне угрожаешь.

В л а д. Если говорить о Тома, то он сделан из того же теста, что и ты, — он избранник судьбы. Точное повторение тебя. Такое же счастливое равновесие, то же отсутствие проблем и сомнений, та же жизнеспособность, та же вера в разум. (Возобновляя буффонаду.) «И сотворил господь человека по образу и подобию своему»{26}. Сегодня я настроен на библейский лад. Но по чьему подобию создал он дьявольские творения? Тоже по своему же? Это логично! Из ничего ничто и создается.