– Томас, что ты делаешь?

– Тебе не нравится? – спросил он, опуская голову ей на плечо.

– Нравится, – выдохнула она.

– И мне, – сказал он.

Он стянул с нее рубашку, и она на миг закрыла глаза, вбирая в себя новое ощущение – она в его руках совершенно обнаженная. Томас отбросил прочь одеяло и с силой привлек ее к себе. Но тут она стала вырываться.

– Черт возьми, я же сказала тебе, что это плохая идея, – прошипела она. – Я тут не могу.

Сама эта мысль заставила Томаса рассмеяться. Он откинулся на подушку.

– Тогда тебе надо выбираться отсюда, – с видимым усилием над собой произнес он. Затем снова сел и помог ей надеть ночную рубашку. – Роури, – тихо сказал он. Его глаза блеснули в темноте. – Так больше не может продолжаться. Нам надо положить этому конец.

– Не понимаю, о чем ты?

– Вот что мы сейчас сделаем: выберемся из этого чертова поезда, обвенчаемся и снимем комнату.

Это неожиданное предложение изумило ее.

– Что ты сказал? Он вдруг улыбнулся.

– В переводе это звучит: я тебя люблю, ты выйдешь за меня замуж?

Он произнес те слова, которых она так ждала и о которых молилась, но, услышав их, почувствовала, что что-то не так. Эти слова почему-то не давали ей уверенности в его чувствах.

– Ты предлагаешь это потому, что не сумел снять с меня ночную рубашку?

– Роури, нас влечет друг к другу с первой же встречи. – Он обнял ее и осторожно поцеловал. – Но играть в эти игры просто так мы больше не можем. Мне не нужны встречи тайком в экипаже. И я думаю о гораздо большем, чем отправиться с тобой в постель. Я хочу будить тебя по утрам и знать, что ты будешь со мной и на следующий день. – Он осторожно заключил ее лицо в свои ладони. – И я хотел бы видеть в твоих зеленых глазах, что ты мне веришь. – Она опустила глаза, и он поцеловал ее веки. – И я хочу иметь ребенка именно от тебя. Когда-нибудь я войду в дом и увижу, как ты кормишь его грудью. Я хочу, чтобы мы состарились вместе, гордясь нашими детьми. – Даже в темноте она видела, как горят его карие глаза. – Так как же, Роури? Ты выйдешь за меня замуж?

– Думаю, тебе следует выйти за него, Роури, – раздался голос Дэвида Селлера с соседней полки.

– Да, Роури, скажи, что выйдешь за него, и мы хоть немного поспим, – с оттенком досады добавила Барбара Селлер. С их полки раздался сдавленный смех.

– О нет! – изумилась Роури. – Они слышали нас все это время?

Томас тихо засмеялся.

– Думаю, и весь вагон тоже. Теперь тебе придется согласиться. Итак, ты выйдешь за меня замуж?

Она обхватила руками его шею.

– А ты как думаешь? Я хотела выйти за вас с того момента, как впервые увидела, Томас Джефферсон Грэхем.

После долгого поцелуя, от которого она чуть не задохнулась, они решили обвенчаться на следующее утро, как только поезд доберется до Шайенна. Затем, держа друг друга за руки, они погрузились в сон.

На следующее утро Роури растолкала Томаса и показала на последнюю полку. Наконец-то он должен был удостовериться в ее правоте.

– Убедись сам, – драматичным голосом объявила она, раздвигая занавески.

Полка была пуста.

– Наверняка он сейчас переодевается. Посмотри в мужской туалетной комнате.

– Ну, и что будет, если я его там увижу? – насмешливо произнес он. – Я не могу с ним поздороваться: мы друг другу не представлены.

– Перестань дурачиться, Томас. Он не осмелится с такой щетиной появиться в дамской туалетной комнате. Там я и сама могу посмотреть, но ты тогда меня сопровождай.

Когда выяснилось, что пусты обе туалетные комнаты, Роури не могла скрыть удивления.

– Наверное, он прячется где-то в поезде. Чтобы выйти со своим ножом ночью. – Она окликнула проводника: – Сэм, кто-нибудь ночью сходил с поезда?

– Нет, мисс Коллахен, – ответил тот, широко улыбаясь. – Шайенн через десять минут. Поспешите, мэм.

Роури пришлось отложить свое расследование и быстро одеться.

В городе, куда прибыл их поезд, оказалась всего одна гостиница. Единственного взгляда на ее обшарпанные стены Томасу и Роури хватило, чтобы прийти к выводу, что поженятся они в Ларами, днем позже. Пришлось наскоро проглатывать завтрак и спешить к поезду.

В дверях Томас задержался, чтобы помахать на прощание пострадавшим пассажирам, которые решили сойти на этой станции.

Роури же сразу вернулась в вагон.

Первое, что она сделала, – осмотрела место, где сидела таинственная женщина. Но на сей раз угол вагона был занят какой-то другой дамой с двумя маленькими детьми.

Роури села у окна и стала смотреть на проплывающие мимо величественные горы. Однако думала она не о суровой красоте этих мест; она вся была погружена в блаженные мысли о том, что следующий день станет днем ее бракосочетания, а вечером она уже будет в объятиях Томаса.

Конечно, лучше было бы, если бы на свадьбе присутствовал и ее отец, и чтобы свадьбу видели все его работники, и… чтобы там был Кин. Но это событие она не хотела больше откладывать, она жаждала этого не менее горячо, чем Томас.

Вскоре после полудня поезд достиг города Стивенс. Это было самое высокое место на их пути, дальше поезд стал спускаться в песчаную долину. В Стивенсе размещалась воинская часть, и поезд замедлил ход, чтобы сбросить тюки с почтой.

Глядя в окно, Роури почувствовала жалость к молодым парням в военной форме, которым приходилось проходить службу в этом диком краю. Но на этой территории было много воинственных индейцев и дорога нуждалась в охране. Все же Роури не удержалась и помахала солдатам. Когда поезд снова набрал ход, она вспомнила, что следующий город на их пути – Ларами, и от этой мысли ее сердце неожиданно сильно забилось. Томас понял ее чувства, взял за руку и поцеловал.

Кэтлин Рафферти подняла руку, прикрывая глаза от солнца. Она увидела Кина Маккензи, въезжающего в город. Последние два дня она часто бросала взгляды на дорогу: Кин никогда еще не уезжал так надолго. Теперь можно не волноваться.

Он медленно слез с лошади и неспешно поднялся по лестнице в свою комнату. Но что-то в его походке было странное, и в сердце Кэтлин снова вселилась тревога.

Поскольку палаточный городок был разрушен, многие его обитатели перебрались в спальный вагон, который теперь стоял у самого конца прокладываемой дороги. Семьи же строителей остались в Огдене, где были в полной безопасности. Кэтлин весьма устраивало то, что ее муж появлялся в городе только с вечера субботы до утра понедельника. Заявив по прибытии свои законные права на нее, он всегда затем отправлялся в заведение Джека О'Брайена, возвращаясь только для того, чтобы принять вместе с женой участие в воскресной мессе. После мессы он вновь исчезал и приползал в палатку мертвецки пьяным, после чего спал до следующего утра.