Он повернулся, чтобы уйти, вернуться домой, вновь увидеть Ивана, говорить с ним о том, о чем и думать не хочется. В доме еще Вера – странная женщина-подросток, которая не ест мяса, помогает им сейчас, прекрасно понимая, что это за игра и куда ее втянули двое великовозрастных бездельников.

– … главное, как грится, чтобы совесть была чиста, – произнес телевизионный голос за его спиной, – а все остальное излечимо…

Косноязычие ведущего царапнуло слух. Волошин даже головой мотнул, чтобы сбросить это наваждение. «Совесть, совесть, совесть…» – звучало в ушах. Что он сделал такого, чтобы вздрагивать от этого слова? Кого он оскорбил или унизил, походя, даже не заметив этого, не собираясь извиняться, и мучиться потом воспоминанием о своей подлости…

Настя позвонила и сообщила, что попала в ДТП. Она была испугана, голос ее дрожал. Алексея взбесило тогда, что она взяла его машину. Без спроса, зная, что он не разрешит. Было раннее утро, он еще спал, когда она выскользнула из дома. Не спал, конечно, он даже слышал, как она собиралась осторожно, словно тайком, потом щелкнул замок двери. Волошин решил понежиться еще немного в постели, а потом его разбудил звонок. Она сказала: «Я взяла твою машину, и теперь…» Он узнал адрес, поднялся, оделся, выскочил из квартиры, и только потом пришел в бешенство. Кто ей позволил? Кто дал право этой девчонке брать его вещи? Не вещи даже! Вещи – это костюм, часы, мобильник, в конце концов.. Это бы он простил, но машину! Зачем она ей, когда нет водительского удостоверения? Настя умела водить… Думала, что умеет. Волошин иногда доверял ей руль. Когда сидел рядом, разумеется. Сидел и снисходительно давал указания: «Здесь сбрось скорость, здесь поворот налево и разворот, пропусти встречную…»

Он подошел к своей машине, возле которой стояли двое инспекторов ГИБДД. Настя сидела в «Мерседесе» и тихо плакала. Оба милиционера ее внимательно разглядывали.

– Вы владелец машины? – спросил один из инспекторов.

Волошин показал документы.

– Что ж вы так? – сказал инспектор.

– Сколько? – спросил Волошин.

– Вы представляете? Мы сидим, понимаете ли, в машине… На службе, можно сказать, а тут прямо в нас…

– Сколько? – повторил Алексей.

– Давайте считать. Езда без прав, превышение скорости, разбитая машина ГИБДД… Тут ремонт знаете на какую сумму? С нас же все это высчитают…

– Я задал вопрос, – напомнил Алексей. – Ответьте. И не надо мне говорить, что с вас кто-то что-то высчитает.

Второй инспектор перестал разглядывать Настю и подошел.

– Конкретно попали, – сказал он, – у нас весь задок разбит.

– Сколько? – повторил Алексей, еле сдерживаясь.

– Вам же страховая не оплатит ущерб, – сказал второй инспектор, – вы же передали машину лицу, не имеющему водительского удостоверения…

– Ремонт вашего «Мерседеса» обойдется в тысяч десять баксов: у него бампер под замену, капот, фары, решетка. Да еще внутри смотреть надо… – начал перечислять первый, – нашу машину тоже придется вам восстанавливать.

– Потом лишение права управлять транспортным средством минимум на год…

Волошин смотрел на свою машину, видел за стеклом вздрагивающий затылок Насти, ему стало жалко ее. Но потом подумал о предстоящих расходах и погасил в себе желание подойти и успокоить ее.

– Мы тут посовещались, – негромко произнес второй инспектор и обернулся к напарнику, – короче, дело можно спустить на тормозах. Мы даже протокол оформлять не будем.

– В какую сумму мне это обойдется? – спросил Алексей.

– Да уж сами считайте. Но у нас выгодное предложение. Вы оформляете генеральную доверенность с правом продажи на свой автомобиль. Мы же никаких санкций к вам не применяем, сами ремонтируем служебную тачку…

Второй инспектор задумался.

– И все.

– То есть не все, – вспомнил второй, – мы даем вам двадцать тысяч баксов.

– Сколько? – удивился Волошин. – Моей машине и года нет. «Мерседес» S-класса! Да я почти сотню за нее отдал!

Инспекторы переглянулись.

– Ладно, – сказал первый, – мы оформим липовый протокол на ДТП, найдем виновного, страховая компенсирует вам ущерб. Только в этом случае – пятнадцать тысяч. Вы подумайте.

Алексей подошел к своей машине, открыл дверь и сел рядом с Настей.

– Прости, Лешенька, я не хотела. Я автобус стала справа обходить, а там они стоят… – прошептала она сквозь всхлипы.

– Зачем ключи у меня вытащила?

– Я не вытаскивала: они на полочке в прихожей лежали. А я на кастинг спешила. Агентство «Ред старз» проводит отбор моделей для работы в Европе. Я думала, что если приеду на такой машине, то они поймут, что я уже…

– Ты уже приехала, – сказал Волошин.

Он достал бумажник, вытащил из него несколько купюр и протянул девушке.

– Возьми такси и дуй на свой кастинг. Поговорим дома.

Доверенность оформили быстро. К тому времени один из инспекторов успел съездить домой и привезти деньги. Разбитую машину Волошин отдал за семнадцать с половиной тысяч долларов. Через полтора месяца получил еще триста шестьдесят тысяч рублей от страховой компании. К тому времени Настя уже была в Париже. На кастинг она все-таки успела и, несмотря на распухшее от слез лицо, прошла его. Вечером приехала домой, страшась разговора, а еще больше предстоящей разлуки. Но Алексея не было. Волошин в тот вечер отправился в казино. Она звонила на мобильный, но Алексей не ответил. Он вообще отключал аппарат, когда играл. Утром он не застал ее дома. Искать не стал. Через два дня Настя вернулась. Сообщила о своем скором отъезде в Париж и спросила, как он к этому относится. Алексей пожал плечами, сказав, что парижские гаишники ее с нетерпением ждут. Она не обиделась. Остаток дня молча собирала свои вещи. И только за ужином Настя призналась, что утром сделала аборт…

Возвращаясь в коттедж, Волошин завернул в магазин за сигаретами. Зашел и увидел стоящую возле кассы Эмму. На ней была лисья шубка. Эмма расплачивалась за шампанское и разговаривала по телефону, а потому не заметила Алексея. Он хотел подойти, но потом передумал. Эмма прошла за стендом с сигаретными пачками, за которым стоял Волошин. Говорила она по-английски:

– No, no. Don’t take anything steps. Very dangerous people. That’s my problem.

«Очень опасные люди, – понял он, – о ком это она?»

Стеклянная дверь за Эммой закрылась. Алексей видел, как Эмма положила телефончик в сумочку и оглянулась. А потом быстро скрылась. Но повернула она в противоположную от коттеджа Волошина сторону.

«Неужели будет пить шампанское одна? – удивился Волошин. – Вряд ли. Видел бы все это Ванька! Какую бы рожу скорчил!»

Лицо Филатова походило на сдувшуюся камеру волейбольного мяча. Время от времени он открывал рот и в задумчивости делал глубокий вздох, словно пытался вернуть своей физиономии ее обычное выражение – сосредоточенности и рассудительности. Но ничего не получалось.