как разозлится дед, узнав, что я не пробыл на балу и часа.

– И будет абсолютно прав, – заметил мистер Брук, отвлекаясь от книги и бросая на своего воспитанника строгий взгляд.

Лори перевел глаза с Брука на Джо и ее сестру.

– Мег, ты не против поменяться со мной местами? Мистер Брук сказал, что хотел бы показать тебе спряжения основных греческих глаголов.

– Конечно, – ответила Мег несколько смущенно, потому что мистер Брук ничего подобного не говорил.

Мистер Брук как-то странно посмотрел на Лори, а затем приподнял свою книгу повыше:

– Я и не надеялся, что вы об этом попросите.

Мег с Бруком погрузились в разговор, а Лори уселся напротив Джо.

– Не переживай ты так насчет деда, Тедди. Ты отлично провел время, слушая Диккенса, – сказала она. – Так было лучше для нас обоих.

Лори улыбнулся.

– Да, отлично. Но за это грядет расплата.

– Тебе-то чего бояться, – отозвалась Джо.

– Да вот есть чего, – вздохнул Лори. – Наверняка, есть. И скоро я об этом узнаю. Тебя, наверное, это удивит, но я, видишь ли, немного не преуспеваю в учебе, – с грустью сообщил он. – Вполне возможно, что места в Гарварде для меня не окажется.

– Неудивительно, что твой дедушка обеспокоен. – Джо покачала головой. – Мне очень жаль, Тедди. Но ты ведь сам сказал, что встречу с Диккенсом нельзя пропустить. Как ты мог не пойти? – Она пыталась оттереть брызнувшие на юбку чернила.

– Дело не в том. – Он наклонился к ней, потом вскочил с места и протянул ей руку. – Это можно сделать и здесь. Пойдем.

Лори повел ее за собой к выходу из качающегося из стороны в сторону вагона. Они остановились на площадке, окруженные грохотом, свистом и дребезжанием поезда.

– Это что, самое подходящее место для разговоров? – крикнула Джо, хватаясь за поручень.

– Нет. Но я должен тебе кое-что сказать. Нельзя больше ждать, – объявил Лори, сжимая поручни обеими руками. – Я пообещал себе сделать это в Нью-Йорке, поэтому сейчас мой последний шанс, Джо.

Джо нахмурила лоб. Лори набрал в легкие воздуха.

– Мне не хватало тебя на балу. И не хотелось быть там одному, без тебя. Почему ты думаешь я поехал за тобой?

– Я думала, потому… Ну, сам знаешь, – громко ответила Джо.

Лори помотал головой.

– Нет, Джо, не знаю.

– Потому что тебе нравится Диккенс, – еще громче прокричала она. – И потому что билетов было два. То есть даже четыре.

– Я поехал к тебе. Потому что хотел быть с тобой. Я всегда хочу быть с тобой. – Как славно наконец высказаться и перестать держать в себе секрет, камнем давившей на сердце. Как и бархатная коробочка в кармане жилета. – Я…

Джо остановила его взмахом руки.

– Тедди, не надо. Перестань. Я… не могу. Пожалуйста, не надо.

– Выслушай меня хотя бы раз, Джо. – Он изо всех сил старался не показывать своего отчаяния.

На лице Джо проявилось страдание.

– Не сегодня, Тедди. Пожалуйста.

Они стояли на противоположных сторонах площадки, смотря друг на друга поверх места стыковки двух качающихся, сталкивающихся и постанывающих вагонов. Слушая грохот стали у себя под ногами.

Лори вздохнул.

– Хорошо.

Поезд набирал скорость, покидая Манхэттен и убегая на север через Бронкс и далее, повторяя изгибы Гудзона, к Новой Англии. Деревья становились гуще, а дома встречались все реже, и то там, то здесь за деревьями поблескивала вода.

Север. Конкорд. Орчард-хаус.

Дом.

Прогудел свисток, и Лори толкнул плечом межвагонную дверь, протискиваясь внутрь.

16. Еще одно продолжение

Темнейшая туча нависла над Орчард-хаусом.

Из путешествия Лори вернулся помрачневшим и избегал Джо при всяком случае. Юная девушка видела, как он, насупившись, стоял у окна в особняке Лоренсов и отворачивался каждый раз, когда перед ним мелькало ее лицо. Если ему случалось садиться в повозку или пешком идти в город, он даже не смотрел в направлении Орчард-хауса, словно обижался не на Джо, а на целый дом.

– Где же Лори? – хмурилась Эми. – Он как будто решил, что слишком хорош для нас! Или что все мы безмозглые критянки.

– Кретинки, – на автомате исправила Мег.

– Нас не должно волновать, что думает Лори или что делает и с кем, – отчитала ее Джо. – Скорее всего, он вообще о нас не думает, а готовится к сентябрьскому поступлению в университет.

Мег мудро промолчала согласно инструкциям мамы Аббы, умудренной немалым родительским опытом.

Но где бы ни пропадал Лори, в семье Марч без него образовалась прореха, и это заметила не только Эми.

Джо тоже скучала по нему, но твердо решила засесть за книгу, раз уж не получилось сделать этого в Нью-Йорке, где ее постоянно что-то отвлекало.

«Я не могу тратить время на мальчишеские глупости, задетые чувства и надутые физиономии».

«Мне надо дописывать книгу и зарабатывать деньги».

Так оно в действительности и было.

Деньги нужны были матушке для ведения хозяйства, их можно было бы послать отцу на покупку еды или новых ботинок, истратить на туфли и пальто для Эми, которая с прошлой зимы заметно подросла.

Лори никогда не понять, что такое необходимость в деньгах и в том, кто должен их зарабатывать, в очередной раз поразмыслила Джо. Отец по-прежнему оставался на Юге со своей донкихотской миссией, а при растраченном состоянии Марчей те крохи, которые приносило писательство Джо, были на данный момент единственным средством к существованию их семьи.

Джо, по сути, была основным добытчиком, и относилась к этой обязанности со всей своей серьезностью.

«Кто-то же должен».

Новая книга и обещанный за нее гонорар могли бы, наконец, освободить их из-под гнета бедности. Она сможет выплатить отцовские военные долги и снабдить приданое для Мег. Уроки рисования для Эми. Мысль о том, что ее перу было под силу вернуть благосостояние семьи, наполняло Джо такой гордостью, что у нее перехватывало дыхание.

Такими надеждами.

Она не могла допустить, чтобы все пошло прахом из-за Лори и его глупой мальчишеской одержимости. Им обоим стоило вести себя умнее, и если Лори не хочет, то это сделает сама Джо.

И только по ночам, сидя в одиночестве у себя на чердаке, подобрав ноги под ночную сорочку и поглаживая кошку, Джо позволяла себе думать об образовавшейся в их отношениях глубокой трещине.

Однако вопреки ее усилиям, романтика все еще витала в воздухе. Вернувшихся из Нью-Йорка сестер поджидали новые треволнения.

Душевные страдания, в чем бы те ни заключались, считались делом позволительным, – так постановила мама Абба, умудренная, как уже отмечалось, воспитанием дочерей.

Мег постоянно вздыхала и крутилась перед зеркалом, приглаживая прическу и одежду, и по выражению