кровать и еще два часа до будильника металась по постели, вспоминая Марка всеми добрыми словами. И сейчас замечталась, как влюбленная курица. Надеюсь, что хотя бы не с глупым лицом сидела.

— Поток, внимание! — раздался внизу до боли приторный и знакомый голос-колокольчик, и все как-то сразу стихли.

— О, профорг пришла, — улыбнулась Ира, — наверное, скажет про студактив.

Профорг? Диана профорг? Низкие, однако, тут требования к таким должностям. Черт, Диана! Есть же еще эта слащавая Диана со звенящим голосом, которая вешается на Радецкого по углам! Спазмы в животе угасли в секунду, будто кто-то ледяной водой облил. А словно в доказательство Иркиных слов, Диана зазвенела:

— Ваш поток в среду и четверг снят с пар, чтобы отправится на вузовскую базу на традиционный студенческий актив. С собой не забудьте спортивную форму и теплую одежду — в лесу уже холодно, у речки тем более. Посещение обязательно, иначе «н» вам поставят за те пары, которые должны были быть по расписанию. Автобусы отходят в среду, то есть завтра в девять утра от стоянки.

Закончив свою пламенную речь, Диана слащаво улыбается, и уходит, взметнув кудрями. Черт, теперь еще и эта напасть.

— Круто, — улыбается Ирка, — а я все думала, когда же поедем. Ты едешь?

— А у меня есть выбор? — грубо фыркаю я Ирке из-за ее пустого вопроса, впрочем, она этого и не замечает, — королева красоты ясно дала понять, что это обязательно. Что вообще за студактив?

— Это два дня кайфа, — улыбка на губах Иры грозит стать, как у одного вечно улыбающегося героя с красным ртом от уха до уха, — всякие веревочные курсы, спортивные испытания, командная работа. Вечером костер. Мы каждый год ездим на базу, а в твоем вузе такого не было?

— Было, — жму плечами, — но ездили перваки и профоргнутые.

— Не интересно, — фыркает Ира, — мы тут все ездим по факультетам. За каждым факультетом закрепляют дни и по очереди все едут.

— А в сентябре нельзя было это устроить? Там хоть тепло, а сейчас что?

— Это старосте нужно спасибо сказать, — ответила Ира с явным недовольством, — они должны идти и забивать время, а наша, видимо, забыла или не успела. Поэтому, поедем в октябре.

— Понятно, — кивнула я и потянулась за своим уже остывшим кофе, без которого я не доживу до следующей пары.

— Ты чего такая недовольная? — пристает Ирка.

— Я прямо жопой чую, что мне ехать не нужно, но зачем-то еду, — бормочу я, ощущая покалывания на затылке.

Хочу обернуться, но не решаюсь. Вообще не знаю, как теперь себя вести, а главное, какого хода ожидать от Радецкого. Да, его слова о том, что больше никогда и ни за что не причинит боли, в моей памяти останутся навсегда, и взгляд тот пронзительный еще долго будет мне сниться. Но, по сути, довериться ему, это как поверить заядлому алкоголику, что завтра он непременно бросит пить — пустые слова и не более того. Да и как вообще можно доверять тому, кто запудривает мозги одной, а в любви клянется другой? Вот уж предел моих мечтаний! Да еще, не дай Бог, эта Диана пронюхает о случившемся, разбираться полезет, а как разбираются женщины? Проблематично! А мне еще одна проблема не нужна. Пока еще Радецкий не зарекомендовал себя в качестве надежного человека, и это надо признать. Даже если все внутри протестует.

Перед самым началом пары вспоминаю, что Эдуард Валентинович с утра звонил и просил зайти с утра, чтобы забрать какие-то уникальные таблички к моей дипломной работе, так как сегодня он уезжает в командировку и убедительно просил за это время таблички рассмотреть, воспользоваться своими данными и потом принести ему уже готовый материал. О чем я только думаю? Ах да… Ежусь от мурашек, пробегающих по спине, стоит лишь припомнить, о чем я думала все утро.

До начала пары всего минута, но я надеюсь успеть выйти из аудитории, а зайти уж не будет проблемой.

— Ир, я забыла к дипломному зайти. Сбегаю быстро, если будут отмечать, скажи, что я опоздаю на пять минут, — тараторю я, подскакиваю и почти бегу к выходу, где нос к носу сталкиваюсь с Антоном Юрьевичем — преподавателем, у которого и должна состояться лекция.

— Воронова! — немного наигранно удивляется он, — Вы, позвольте узнать, куда?

— Антон Юрьевич, Эдуард Валентинович просил зайти перед парой и забрать документы для дипломной работы, а то он уедет в командировку. Можно я отлучусь на пять минут? — играть кота из Шрека у меня всегда получалось отлично, поэтому преподаватель, естественно, разрешает уйти.

— Воронова, но раз уж Вы все равно идете в сторону преподавательской, будьте добры, попросите Эдуарда Валентиновича выдать Вам с моего стола методичку по анализу эффективности использования земельных ресурсов.

— Хорошо, — киваю, улыбаясь.

— Идите-идите, а то уйдет Эдуард Валентинович, а там больше нет никого, а мне бы хотелось сегодня рассказать очень важный материал и дать эту методичку отксерокопировать.

Я снова киваю и выбегаю из аудитории. Ловлю дипломника уже практически на выходе из преподавательской, куда врываюсь без стука. Эдуард Валентинович в пальто и забавной шляпе годов восьмидесятых складывает в потрепанный временем портфель какие-то документы.

— А, Воронова, — приветливо улыбается он, хотя я и опоздала, — я уж думал, что Вы забыли и оставил папку у себя на столе. Вон там — красная, возьмите.

Я послушно прохожу к его столу и забираю указанную папку, а Эдуард Валентинович тем временем, уложив все документы в портфель, уже собирался уходить.

— Антон Юрьевич попроси Вас дать мне с его стола методичку по эффективности использования земельных ресурсов, — кричу я ему в спину.

— Вера, уже опаздываю, такси ждет, — нетерпеливо фыркает мой дипломник, но все же останавливается, чтобы сказать, — вон в углу стол Антона Юрьевича, поищите сами. Я надеюсь, что Вы порядочный человек и ничего лишнего не возьмете. Она у него лежит в стопке с другими методичками. А я побежал. До свидания, Воронова. Жду от Вас наработки на следующей неделе.

Я успеваю лишь кивнуть, прежде чем дверь в преподавательскую захлопнулась, оставляя меня одну. Послушно направляюсь к столу Антона Юрьевича, где помимо каких-то тетрадей и папок двумя ровными стопками в ряд лежат тонкие методички. Перебираю одну за другой и довольно быстро нахожу нужную, а остальные вновь укладываю ровными стопками. Разворачиваюсь и взвизгиваю, натолкнувшись на кого-то, чей запах я уже ни с кем не перепутаю. Тяжелая ладонь опускается мне на рот.

— Тихо, не кричи, это всего лишь я, — приглушенно говорит Марк.

Хочу многое ему высказать, но ладонь на губах мешает, поэтому