— Пойдем-ка, приятель, — позвала она. — Кажется, тебе нужно прилечь.

Он попробовал схватиться за нее, но промахнулся и вместо руки схватил Лилию за грудь.

— Отлично, — сказала она. — Кто-то распустил руки. Вот, попей воды.

— Мы все еще играем, — сообщил Райан, сжав зубы. — Никто не в обиде.

— Райан, пожалуйста, забудь об этом, — пробормотала я. Мы сидели достаточно близко, чтобы другие не услышали нас, но поскольку все смотрели только на нас, мои слова можно было прочитать по губам. — Это его мальчишник. Он имеет полное право злоупотреблять своим положением. Забудь об этом. Оставь свой палец. Боксер ты не против продолжить?

— Я никогда в жизни не влюблялся в девушку из службы доставки, — фыркнул Боксер. — Мне нравится.

Райан повернулся к Боксеру:

— Ты издеваешься, Боксер?

— Райан… — Я накрыла рукой руку Райана, но это лишь привело его в движение.

Он загнул палец. Вообще, он загнул все пальцы, кроме среднего. Затем он повернулся ко мне, и я кое-что заметила в его глазах — похоть, тоска, желание, что бы это ни было, это привлекло нас к друг другу, — а под всем этим я увидела что-то большее. Это была не любовь, слишком рано для этого, но, возможно, это дружба.

Мне не удалось дольше анализировать, что же там таилось в этих прекрасных карих глазах, потому что Райан наклонился ко мне, я уловила запах мятной жвачки, затем положил руку мне на затылок и поцеловал меня. Он целовал меня перед всеми жарко, страстно, так, что Лилия вздохнула.

Когда Райан отстранился, у него на лице была самодовольная улыбка, он осмотрел всех за столом. После чего обнял меня за плечи, прижал к себе и ухмыльнулся:

— Кто хочет продолжить игру? У меня еще остались один или два пальца.

Лилия выдохнула:

— Меня никогда в жизни так не целовали! Черт. Пошли, Лоуренс. Мы едем домой. Ты должен протрезветь и поцеловать меня так же.

— Как «так»? — Лоуренс смотрел куда-то между мной и Райаном и не мог сосредоточиться на чем-то одном.

— Ты права. — Райан встал и потянул меня за собой. Его рука скользнула по моей попе и аккуратно сжала ее. — Уже пора по домам. Томми, ты можешь отвезти ребят домой? Мы доберемся сами. 

Райан

— Я бы никогда не осмелился зайти в это место один. — Я опрокинул в себя еще один тако и помолился, как бы мой желудок завтра не взбунтовался. — Как тебе это?

Энди засмеялась, от звука ее смеха я помимо воли улыбнулся.

— Мой папа всегда был большим гурманом в еде, ну, прежде чем это стало модно. Я знаю, что «Перетти» не кажется таким уж фантастическим местом — это не так, на самом деле — но папа уделяет большое внимание еде. Он много лет работал над соусом для пиццы, пока не вышло идеально.

— Мой брат рекомендовал пиццерию твоего отца, — сообщил я. — Вот, как я ее выбрал. Согласно Лоуренсу, это жемчужина в мире пиццы Лос-Анджелеса.

— Мы получаем продукты от местных поставщиков, — довольно сказала Энди. — У нас есть постоянные клиенты. Наша пиццерия не так уж знаменита, но мы всегда стараемся, чтобы наши клиенты были довольны тем, что мы доставляем. Мой папа может быть в какой-то мере тупым и может казаться слишком эмоциональным — ему нравится играть вспыльчивого итальянца — но на самом деле он очень милый. Ему не все равно. Он делает это от души.

Слушать, как она говорила о своей семье — одновременно увлекательно и душераздирающе. То, с какой любовью Энди рассказывала о папе, показывало ее любовь и связь с семьей. Хотя она мало об этом рассказывала, но я чувствовал, что девушка очень скучает по своей маме. Черт, это так несправедливо, что она потеряла кого-то важного.

Моя собственная семья была очень дружной, хотя мой брат иногда бывает полным придурком. У меня просто великолепные родители, настоящие, и я даже представить себе не мог потерю мамы, как это произошло с Энди. Когда мой брат не пьяный мудак, он тоже может быть порядочным — этот вечер не в счет. Я все еще злился на него за то, что он сделал сегодня со мной и Энди.

К счастью, она нормально на все отреагировала. После того, как мы загрузили Лоуренса и остальных в машину Томми и отправили всех домой, я предложил Энди сходить перекусить куда-нибудь. Она хорошо ориентировалась в этом районе, поэтому позвала пойти поесть тако.

Я люблю тако, но даже представить себе не мог, что мне понравится тако из тележки. Правда, я не шучу — прямо на улице за тележкой стоял небольшого роста человечек и переворачивал на гриле мясо и другие штуки, напоминающие еду. И если бы мне пришлось угадывать, как подхватить сальмонеллу, я бы предположил, что достаточно лишь вдохнуть аромат масла, на котором все это жарилось.

Но Энди настаивала, что тако здесь великолепный, она всегда приходит сюда после шоу, и еще ни разу ей не было плохо. Откусив один кусочек от тако, я понял, что пропал.

— Если завтра я заболею, — сказал я Энди, глотая наивкуснейший тако, — то это стоило того, ну... почти.

Она снова рассмеялась и украла один тако у меня из коробочки. Я наклонился, чтобы откусить кусочек, но она в самый последний момент переместила тако и положила его себе в рот... весь. Я взял ее за талию, нежно провел рукой по ее прекрасным бедрам, пока она дразнила меня своими губами.

Эта девушка была просто раем. На вкус она как рай, от нее пахло раем, и вообще, она походила на ангела... я не мог представить, что будет, когда мы наконец претворим в жизнь поправку Энди в наш договор. Электричество между нами было жарче шипящей кастрюли с маслом, стоящей на тележке с тако.

— А ты хороша, — пробормотал я, не желая убирать губы от ее губ. — Я бы сразился с тобой за тот тако, но, похоже, ты обменяла его на то, что мне больше по душе.

Энди улыбнулась, затем отстранилась и, подмигнув мне, вновь откусила мой тако:

— Ага! Ты попался!

Я схватил ее, она громко закричала на всю улицу. Но мне было наплевать, слишком весело, чтобы о чем-то беспокоиться. Энди попыталась убежать от меня, но я удержал ее за талию, перекинул через плечо и откусил тако, нежно пробежавшись пальцами по грудной клетке.

Энди извивалась и выкрикивала разные ругательства, пока я нес ее как пожарный — на плече. Она мало весила; я почти уверен, что некоторые буррито тяжелее ее. Вся эта ситуация унесла мои мысли в спальню.

Я воображал, как сжимаю ее бедра, скольжу пальцами по ее нежной коже, как кладу ее на диван, на барную стойку, на... черт, да куда угодно. Она настолько легкая, что я мог нести ее, придерживая лишь одной рукой.

От этих мыслей мои боксеры пошли по швам, а я все еще нес Энди на плече. Она перестала извиваться и теперь просто уперлась локтем мне в спину и, вероятнее всего, надула губки.