– Михал Михалыч, вам плохо?

– Ты… жива? – едва шевеля губами, выдавил бывший шеф.

– Со мной все хорошо, – ответила Женя.

– Ну… вот и славненько…

Женя оглянулась, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. Но рядом никого не было. Она не понимала, что произошло и почему Михал Михалыч не поднимается. Какие-то люди шли по тротуару – до них было двадцать шагов.

– Эй! – крикнула негромко Женя. – Помогите, пожалуйста…

Но прохожие, увлеченные своими разговорами и мыслями, шли мимо. Кто-то улыбался, а кто-то громко разговаривал по мобильному телефону.

– Помогите, – почти заплакала Женя, – здесь человеку плохо.

Михал Михалыч смотрел на нее, не мигая. Ей показалось даже, что он не дышит.

– Наклонись, – донесся до нее чуть слышный шепот.

Лукошкина наклонилась и даже на колени встала рядом с Михал Михалычем. А тот начал хватать ртом воздух. Задыхаясь, с трудом выговорил:

– А ведь я любил тебя, дурочка… Видит бог, как любил… Так что…

И застыл, не успев закончить фразу. Женя закрыла ладонями лицо и заплакала. Потом выпрямилась – и тут ее обнял подбежавший Сергей.

– Ты в порядке? – спросил он.

Женя кивнула. Затем повернулась к Сергею лицом, обхватила руками за шею и прижалась к нему всем телом.

Следователь, расположившись за кухонным столом, задавал Жене вопросы и записывал ее показания. По случайному совпадению это был тот же полицейский, что приезжал к ней на работу и расспрашивал про ее отношения с ректором. И сейчас следователь задавал странные вопросы.

– В последнее время вы не звонили бывшему начальнику? Он вам тоже не звонил?

– У вас же есть мобильный телефон Михал Михалыча, – отвечала Женя, – возьмите и проверьте. Если в памяти не осталось зафиксированных звонков, закажите распечатку…

– Опять вы пытаетесь учить меня работать. Отвечайте конкретно.

– Нет.

– У вас были близкие отношения?

– Нет.

– Шеф домогался вас?

Женя подумала и сказала:

– Михал Михалыч однажды признался…

Она замолчала.

– В любви? – подсказал следователь.

– Нет, признался, что хотел бы видеть меня своим заместителем в новой фирме.

– А вы предпочли работать методистом на факультете, где про вас ходят разные слухи, – усмехнулся полицейский.

– Какие? – удивилась Женя.

Мужчина промолчал.

– Это тайна следствия? – снова спросила она.

Следователь посмотрел на газовую плиту, на стоящую на ней кастрюлю и все же ответил:

– Говорят, что вы были как-то связаны с ректором задолго до поступления на работу. Шашкин даже собирался уволить кое-кого из преподавателей, чтобы предложить вам любое место на выбор.

– Чушь.

– Как сказать. Вы не похожи на человека, которого устраивает работа с невысоким окладом.

– Вам тоже, наверное, не миллионы платят.

– Ну да, – согласился следователь, – будь я поумнее, сейчас бы в радиовикторинах миллионы сшибал.

Дознаватель почесал затылок и чуть понизил голос:

– Вы можете как-то объяснить, отчего не прошло и месяца, а рядом с вами еще один труп? И главное, почерк один и тот же!

Женя лишь пожала плечами.

А следователь продолжал:

– Хотя мне кажется, что стреляли не в Михал Михалыча, а именно в вас. Как мне представляется, если бы на линии огня не оказался ваш бывший шеф, мы с вами не беседовали бы сейчас. Получается, он вас своим телом закрыл: увидел, что кто-то собирается убить вас, и подбежал. Так ведь?

– Не знаю.

– Может, вы опасный свидетель? Знаете нечто такое, за что вас и хотят убрать?

Женя потрясла головой. Она ничего не знала. И уже не в состоянии была что-либо понимать. Слова следователя пролетали мимо сознания, и ей хотелось сейчас только одного – остаться одной. Наконец поставила под протоколом свою подпись, и ей вдруг показалось, что полицейский задавал вопросы, на которые заранее знал ответы. Поэтому спросила сама:

– И что мне теперь делать?

– Я бы посоветовал сидеть дома и никуда не выходить. А еще лучше – уехать куда-нибудь. Например, за границу. Надолго.

Вероятно, мужчина понял абсурдность своего совета и попытался объяснить, как смог:

– Мы же не можем каждому гражданину, на которого неизвестно кто покушался, хотя непонятно, покушался ли вообще, выделить вооруженную охрану.

Перед уходом следователь попросил Женю позвонить ему, если она вспомнит что-то существенное.

– Моя визитка у вас при себе или вы ее на работе оставили?

– Здесь, – ответила Женя, – на холодильнике лежит.

Следователь стоял как раз рядом с холодильником, поэтому тут же решил проверить. Посмотрел и ничего не обнаружил. Даже рукой пошарил.

– Нет тут ничего, – сказал он. – Вероятно, все же моя визитка у вас на работе осталась.

– Была здесь, – удивилась Женя. – Я хорошо помню, как положила ее. А потом как-то заглядывала в нее.

– Даже так? – не поверил следователь.

Достал из кармана другую визитку и положил на холодильник.

– Ну, пусть тут и лежит. Только вы позвоните, если что.

Оставшись наконец одна, Женя позвонила Сергею, но его телефон был выключен или вне зоны. Тогда она поднялась и позвонила в дверь его мансарды. За дверью была тишина.

Лукошкина вернулась домой, села к компьютеру и набрала текст сообщения для Валентина:

«Если верить господину из Следственного комитета, то меня сегодня хотели застрелить. Я, как вы понимаете, жива, но вместо меня погиб другой человек. Что делать теперь, не знаю. Может, вы подскажете?»

Она отправила сообщение и стала ждать. Но ответа не было.

Тогда Женя стала просматривать новости. В криминальных сводках об убийстве в ее дворе не было ни слова. Вспомнив последний свой разговор с тетей Никой, она набрала в поисковике два слова – «Леонид Метлицкий».

Ссылок было не так уж много. Адвокат отпал сразу – вряд ли квартирный вор мог стать юристом. Потом всплыли стихи какого-то Метлицкого.

Как долго ты с собой боролась,

В раздумье глядя за окно,

Где осень разрыдалась в голос,

А с нею небо заодно.

Но ты вздохнула и осталась,

Забыв тревоги и дела,

И двухнедельную усталость,