Фигурки японских кавалеристов

Японская кавалерия была самой слабой частью тогдашней армии: лошадей в стране было мало, ездить на них умели немногие. Этот пробел японские генералы попытались восполнить. Для повышения уровня кавалерийской подготовки в 1892-94 году был предпринят грандиозный проект, равного которому не было в мире: конный пробег майора Фукусима Ясумаса на разных лошадях по маршруту Берлин — Москва — Сибирь — Владивосток — Маньчжурия — Монголия — Китай (Пекин, Шанхай) — затем доставка морем в Японию и далее из Нагасаки в Йокогаму. Майор Фукусима проехал в седле 14 400 километров — рекорд одиночного всадника, не побитый до сих пор, и оставил «Дневник путешествия по Монголии». Однако индивидуальная подготовка японского всадника вплоть до Первой мировой войны оставляла желать много лучшего. Японцы, в отличие от маньчжуров, не были кавалерийской нацией.

Фукусима Ясумаса, проехавший верхом от Берлина до Токио

Майор Фукусима в Сибири во время конного пробега

Как пехота, так и кавалерия предпочитали действовать огнестрельным оружием. Штыковая атака пехотой практически не применялась вплоть до жестоких рукопашных схваток во время второго штурма Порт-Артура. Наиболее подготовленной частью японской сухопутной армии была артиллерия — как полевая, так и горная. Именно здесь предпочитали служить самураи внутренних провинций — главным образом Тоса, — создавшие в артиллерии клан, подобный тому, какой сацумцы создали на флоте. Боевая подготовка артиллерии проводилась очень интенсивно, артиллерийские офицеры чаще других выезжали за рубеж для пополнения знаний и приобретения новых навыков.

Главнокомандующим армией по Конституции был император, который на время ведения войны «поручал» эту функцию некоему военачальнику, оставляя за собой окончательные решения относительно начала войны и смены командующих. На время военных действий было предусмотрено создание специального органа высшего военного управления. Завершая картину состояния сухопутных войск, добавим, что японская армия имела прекрасную разведку и очень высокий боевой дух.

Авторская пометка на полях. Значительные успехи в экономическом и военном развитии оказались палкой о двух концах. Бесспорно — таким уровнем мощи не могла похвастаться ни одна страна «сонной Азии». Заставить с собой считаться своими успехами в развитии было уже недостаточно: этот успех нужно было закрепить «реальным результатом». Страна, стремившаяся утвердиться в мире, начала превозносить себя — причем в первую очередь в глазах собственных подданных. В учебнике истории, вышедшем в 1892 году, утверждалось: Япония— лучшая, а значит— главная страна в мире. Взрослым вбивалось в голову то же самое. Большинству японцев мир представлялся Зазеркальем: они его не видели, не знали, с иностранцами не общались и к этому не стремились. Японская поэзия — лучшая в мире, японская воспитанность — недостижима для других, японская природа — лучшая на земле. Начала раскручиваться идея о «загадочной и возвышенной душе»; восхищение самими собой, любимыми, начало вступать в противоречие со здравомыслием. Теперь подчеркивались не достоинства тех, у кого есть чему учиться, а превосходство тех, кто уже выучился и даже превзошел наставников. Как только речь заходит об уникальной и не понятной для «иных» душе — первый шаг к национальной катастрофе сделан. Но кто может это предположить в начале пути? Наша страна лучшая — значит, самая что ни на есть правильная. Её нужно стойко защищать, при этом держа в уме ту мысль, что наша миссия — распространить эту «правильность» на «неправильные» страны… А уж если такие идеи в укоренились в головах — дальше дело техники. В прямом смысле слова. Военной техники.

Китайская армия представляла собой следующую картину. В военно-политическом отношении весь Китай был разделен на пять характерных групп: 18 собственно китайских провинций с островами Хайнань и Формоза, Тибет, Монголия, три маньчжурских провинции, Восточный Туркестан.

Китайские войска представляли собой пять разнородных групп войск.

Наиболее боеготовыми и мобильными считались Па- чи-бинь, еще называвшиеся Восьмизнаменными, или Маньчжурскими. На втором месте были Луи-бинь, собственно китайские войска Зеленого знамени. Далее шли юн-бинь и лянь-цзюнь, китайские обучаемые войска, а замыкали список составлявшие одну группу манчу-бинь и юму-бинь — местные ополченцы, возникавшие по мере необходимости. Рассмотрим подробно каждую из групп.

Воины «восьмизнаменной» армии

Восьмизнаменные войска, или пачи-бинь, были опорой власти Маньчжурской династии. В 1630 году восемь полков, шедших к Пекину, составили основу армии завоевателей. Каждый полк имел знамя особого цвета. Полковник российского Генерального штаба М.Путята, составивший наиболее подробную картину китайских вооруженных сил за несколько лет до японо-китайской войны, характеризует эти войска весьма нелицеприятно: этому войску… «отнюдь нельзя придавать по всей строгости смысла, соединяемого в Европе с понятием о войске. Даже не принимая в расчет устарелых бутафорских аксессуаров, составляющих и поныне обычное вооружение большинства восьмизнаменцев, необходимо иметь в виду, что значительный процент числящихся в Пачи не несет никакой службы или несет обязанности, не имеющие прямого отношения к военному делу. Это, прежде всего, понятие о военном сословии, для которого состояние в списках соответственного знамени есть наследственное право, отличающее его от прочих подданных Срединной империи, и обязанность, вознаграждаемая более или менее приличною платою». Войска завоевателей остались в покоренной стране на особом положении, служба в них составляла родовую привилегию, передававшуюся по наследству. Их можно сравнить и с японскими самураями, и с российскими казаками — кому что больше понравится. Но им были присущи те же недостатки, что и указанным сословиям: закоснелость, малая мобильность, жесткая привязанность к раз и навсегда установленной форме отношений, в основе которой — значительные привилегии, завоеванные предками для потомков. Знаменные войска отличались по принадлежности к национальности и по цвету знамени, под которым служат. В первом отношении они подразделялись на три отдела — кушай: маньчжурский, китайский и монгольский. В отношении цвета знамен они разделяются на восемь других отделов, из которых три высшей категории (желтое с красной каймой, желтое без каймы и белое без каймы) и пять низшей (белое с красной каймой, красное без каймы, красное с синей каймой, голубое без каймы, голубое с красной каймой). Старшинство между категориями выражается выбором из среды трех первых особых отрядов в качестве придворных слуг, императорского конвоя и для пополнения рядов дворцовой стражи. Аналогичные обязанности при особах принцев императорского дома исполняют члены низшей категории. Комбинируя приведенные подразделения по цветам и национальностям, получим 24 единицы, в которые сгруппированы представители всех трех национальностей, числящихся в списках Пачи. Знамена подразделяются на полки, а полки — на роты, причем считается, что маньчжуры и китайцы составляют по пяти полков, а монголы — два полка, и что рота состоит из 150 человек. На практике все состоящие на действительной службе или зачисленные в кандидаты образуют две главные группы: войска столичные и расквартированные в окрестностях Пекина (Цзинь-лу) и гарнизоны в провинции или военные поселения вдоль границы, именуемые Чжу-фань. Главная основа материального благосостояния солдат и офицеров составляла раздача земель с полным освобождением от налогов. Везде были устроены казарменные помещения и казенные здания для семейств восьмизнаменных чинов. Содержание для состоявших на службе было весьма значительным, кроме денег солдаты и офицеры получали продукты натурой. Вдовам и детям погибших предусматривались пенсии, субсидии по различным поводам. С течением времени состояние войск стало понижаться, поскольку государственной казне стало не под силу содержать значительно разросшееся служилое сословие. Земли восьмизнаменных стали постепенно переходить в другие руки, солдаты занялись торговлей или нанялись на службу к богатым иностранцам. Более обеспеченные, не видя приманки в казенном жалованье, нанимали за себя подставных лиц, на что высшие чины смотрели снисходительно.