Я сглотнула, и протянула Андрею свой миниатюрный розовый чемоданчик, обклеенный разными наклейками. Мужчина хмыкнул, словно я заставила его нести детский ранец, и начал спускаться по лестнице.

«Надо будет купить нормальный чемодан. А то как первоклашка!» — внутренне поморщилась я. Раньше мне редко было стыдно за себя — чаще за других, но сейчас мне вдруг захотелось показаться взрослой, а не девочкой-колючкой с дурацким чемоданом.

Едем в тяжелом молчании. Вернее, это для меня молчание — тяжелое, а Андрею… ему плевать. Острить, язвить, хамить и грубить не хочется. Хочется совсем другого!

— Чем ты занимался всю неделю? — выдавила я, поняв, насколько странно выглядит со стороны мое молчание.

— Работал. Слишком много времени я прохлаждался, хватит.

«Я что, влюбилась в него? — запаниковала я, наблюдая, как Громов ведет машину. — Надеюсь, что нет… точно нет! Не влюбилась, конечно. Говорят же, что мужчины могут любить одну, а хотеть другую, вот и я как мужчина в этом смысле — просто хочу Громова. Ужас какой!»

Я удобнее устроилась на сидении машины, повернув голову к водительскому креслу, и стала вглядываться в Андрея. Изучать его. У него небольшая ямка на лбу, маленький шрам на правом виске, еще один шрам идет от скулы вниз и нос с еле заметной горбинкой. Громов часто хмурится, и это заметно по его лбу, на котором наметились морщинки. Я перевела взгляд на руки мужчины, и ахнула.

— Ты что, опять с Давидом подрался?

— С чего ты взяла?

— Опять костяшки разбиты…

Андрей повернул ко мне голову, и улыбнулся краешком губ, смерив меня странным взглядом.

— Давидик — не единственный, кому можно хорошенечко въе… врезать. А что касается моих рук — так я просто увлекся на тренировке.

— На тренировке? Это что за тренировка такая, после которой на руках болячки?

— Бокс.

Я поморщилась, и снова ахнула, только уже от короткого воспоминания: я в пятом классе, и мне доверили оформлять первую в моей жизни стенгазету для школы. И наша классная руководительница сказала, чтобы я нашла какие-нибудь интересные факты о горожанах, и внесла их. В тот месяц из интересного было лишь открытие ритуального салона, про который писать мне-школьнице не хотелось, и победа Андрея Громова на чемпионате области по смешанным боевым искусствам.

— Так вот почему мне была знакома твоя фамилия! — воскликнула я. — Восемь лет назад ты победил в…

— Да, — удивился мужчина. — Ты интересуешься спортом? Никогда бы не подумал.

Я рассказала ему про стенгазету, и мужчина рассмеялся.

— Я думал, что все уже забыли про это. Сейчас мою фамилию связывают не со спортивными достижениями, хоть я и стараюсь держать себя в форме. Да и гордиться, в общем, и нечем: городской чемпионат, и областной. Потом я ушел в армию, а когда вернулся — нашел гораздо более прибыльное дело.

— Какое? — спросила я, и поморщилась от собственной глупости, когда мужчина бросил на меня насмешливый взгляд. — Поняла, можешь не объяснять. Лучше бы ты спортом занимался.

— Твои советы — бесценны, — фыркнул мужчина, и припарковал машину около придорожной забегаловки.

Несмотря на холод, около стены кафешки, стояли две девушки, которые были больше раздеты, нежели одеты, и курили. Пахло шашлыком, пивом и капустой.

— Я не завтракал, — пояснил мужчина, взбегая по ступенькам.

Я ограничилась мороженым, тогда как перед Андреем снова громоздилась целая гора еды: два бургера, огромная порция печеного картофеля с соусом и пицца. Бедный его желудок!

Я наслаждалась холодным мороженым, запивая его горячим чаем, и млея от этого контраста, и снова зависла, рассматривая Громова, и гадая: влюбилась я, или нет? Я бы предпочла не размышлять об этом, а просто сделать так, как сказал Громов в прошлый раз: «Если хочешь — приходи сама. Решай». Я бы хотела, но меня кое-что останавливало.

Шантаж долгом моих родителей. А так бы я…

— Кстати, — Андрей прервал мои мысли. — Насчет долга твоих родителей. Я решил, что ты не должна расплачиваться за них.

— Но ты же говорил совсем другое… я совсем не против!

Я мямлила что-то невнятное, не понимая, к чему он это сказал. Я ему не нужна больше? Нашел себе другую спутницу — ту, за которую не стыдно?

— Марина, — Андрей положил ладонь на мою руку, и успокаивающе ее погладил. — Я имею в виду то, что долг я прощаю. Не из-за внезапной любви к твоим родителям, а из-за тебя. Мы отъехали недалеко от города и, если скажешь — отвезу тебя обратно. Потому и остановился здесь. Пара часов — и ты дома, а я больше не побеспокою ни тебя, ни твоих родителей. Что скажешь?

Что я скажу? Что я счастлива, хотя говорить этого не стоит. Что сердце сейчас выпрыгнет из груди, хотя и это, наверное, тоже не стоит торопиться произносить. Вместо ответа я легонько улыбнулась, наслаждаясь ощущением тяжести ладони Андрея на моей ладони.

Теперь, раз он отпускает меня, раз не будет больше шантажировать — я свободна, и могу сама сделать свой выбор. И это замечательно!

— Андрей, я бы предпочла сдержать свое слово, — тихо произнесла я. — Ты ведь сам говорил, что тебе нужна спутница, так что я… я вполне могу продолжать быть ею. Если ты еще хочешь!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍«А ночью я приду к тебе, — мысленно обратилась я к Андрею. — Теперь мне ничто не мешает сделать это!»

— Очень хочу, — ответил Андрей, и на миг на его лице промелькнуло торжество, а затем мужчина поднял мою ослабевшую руку со стола, и поцеловал ладонь.

— Ты хоть была в столице? — с насмешкой в голосе поинтересовался Андрей.

Приехали мы поздним вечером и, оставив вещи в отеле, отправились ужинать. Номера Андрей в этот раз снял разные, что немного меня разочаровало. Хотя, надо признать, что если бы Громов поставил меня перед фактом, что спим мы вместе — я бы взбрыкнула, и устроила скандал. Вот такая логика. Мы шли по городу, и я, как и многие провинциалы, глазела по сторонам, разглядывая красивую и спорную архитектуру, витрины магазинов, вывески и элементы благоустройства города.

Красиво.

И еще больше виден контраст между столицей и всей остальной страной. Столица похожа на сытую, лоснящуюся породистую кошку, тогда как почти все остальные города больше напоминают облезлых дворовых кошаков.