— Значит, мои слабые попытки поухаживать не получили теплого приема?

Она покраснела.

— Может быть, мое каменное сердце не устоит перед цветистым комплиментом, но сомневаюсь, что услышу его от тебя.

Он подошел к ней.

— Ты не даешь мне шанса показать, что я готов для тебя сделать.

Она глубоко вздохнула, и он перевел взгляд на ее грудь, прикрытую кружевной косынкой, прикрепленной к лифу камеей. Чего бы он не сделал ради того, чтобы отстегнуть брошь и обнажить ее нежную кожу! Чего бы он не отдал ради того, чтобы прижать ее к столу, поцелуями заглушить ее протесты, поднять юбку и насладиться сокровищами, которые она так старательно прячет от него! Видит Бог, он сгорает от страсти. Кровь снова закипела в его жилах.

— Твоя настойчивость меня отталкивает, — нахмурилась она, взяв карты и заставляя его отступить.

— Можешь называть меня упрямцем.

Она повернулась к нему, и его сердце дрогнуло от радости, когда он увидел веселый блеск в ее глазах.

— Лучше я назову тебя глупцом, который не понимает, когда ему надо быть сдержанным и загадочным, чтобы вызвать к себе интерес.

Он скрестил на груди руки и в упор смотрел на нее, не давая отвести взгляд.

— О, так тебе нужен таинственный незнакомец? И он быстрее найдет путь к твоему сердцу, чем я?

— Возможно, — лукаво улыбнулась она. — Если он поразит мое воображение. — Она склонила голову набок, и Чарлзу захотелось поцеловать эти насмешливо улыбающиеся губы.

— Ты называешь меня глупцом, но разве сама ты разумна, когда говоришь, что незнакомец может предложить тебе больше, чем я?

— Незнакомец не стал бы приставать ко мне так, как ты. — Она, задев его пышными юбками, направилась к двери.

В два прыжка он оказался перед Маргерит, загораживая ей дорогу.

— Незнакомец скорее всего не стал бы слушать просьбы не покушаться на твою добродетель. Он сразу овладел бы тобой, а все вопросы оставил на потом.

— Полагаю, мне придется рискнуть и попытаться сделать незнакомца своим другом. А теперь, пожалуйста, пропусти меня. — Она направилась к двери, но он преградил ей дорогу.

— Ты хочешь бесстыдно флиртовать с Ником, или тебя интересует капитан Эмерсон? Он сильный и надежный человек, и к тому же наверняка опытный любовник.

Он поднес к губам ее руку, надеясь, что она позволит ее поцеловать, прижать к себе, но в ее глазах сверкнул гнев. Прежде чем он успел отпустить ее руку, хотя ему этого очень не хотелось, она ударила его по щеке.

— Раз уж слова на тебя не действуют, — проговорила она. Грудь ее вздымалась от возмущения.

Признавая свое поражение, он пожал плечами и отступил на шаг.

— Я не могу вышвырнуть тебя из дома, ибо не хочу, чтобы мои гости догадались о моем унижении, но знай, я бы с удовольствием это сделала, ведь ты не уйдешь по доброй воле. — Она оттолкнула его и решительным шагом вышла в коридор.

Проклиная свою неуклюжесть, он подумал, что не мог поступить иначе. Он страдал от мучившей его страсти и пожалел, что поддался соблазну снова увидеть Маргерит.

Он тяжело вздохнул и поплелся за ней. Из двери, ведущей в подвал, вышел Ник, и Чарлз удивился, увидев его.

— В чем дело, Ник? Что ты там делаешь? — шепотом спросил Чарлз, когда Маргерит скрылась в гостиной.

— Там внизу стоит бочонок превосходного эля, а мне надо выпить чего-нибудь, что не затуманивало бы мозги, как вино или бренди. — Он подмигнул, показывая оловянный кувшин. — У нас здесь есть дело, и я намерен успешно его закончить. — Он понизил голос: — Мы обчистим Ренни до последнего фартинга.

— Да… это будет приятно. — Чарлз постарался взять себя в руки и обуздать свою страсть к женщине, которую не мог покорить, во всяком случае, обычными средствами. Он дотронулся рукой до лежавшего в кармане письма, и ему захотелось немедленно узнать, как она ответила на его дерзкое предложение о тайном свидании.

— Не думаю, что у Маргерит крапленые карты, — тихо проговорил Ник, входя в гостиную.

— Не будь так уверен, — так же тихо ответил Чарлз. Когда дело касалось Маргерит, ни в чем нельзя было быть уверенным.

— Думаю, я сыграю с вами одну-две партии, — произнесла Маргерит. — Ты ведь останешься, Прю?

— Да, — кивнула престарелая родственница, неодобрительно оглядывая джентльменов, рассаживающихся вокруг стола.

Ренни холодно смотрел на игроков. Чарлз сидел напротив главного противника. Эмерсон — справа от Ренни, а Ник между Ренни и Маргерит.

— Какую игру вы предпочитаете, миледи? — спросил капитан Эмерсон, повернувшись к Маргерит, которая тасовала карты.

— Как насчет бриджа?

Все согласились, и Маргерит, раздав карты, вытряхнула из стаканчика деревянные фишки и раздала их поровну всем игрокам.

— Пусть они все достанутся мне, — заявила она с озорной улыбкой.

У Чарлза перехватило дыхание — так очаровательна была ее улыбка, напомнившая ему тот день в Лондоне, когда он после шести лет вновь ее увидел. А он-то надеялся, что забыл о ней. Каким же глупцом он был!

— Твой ход, Чарлз, — подсказала она, отрывая его от воспоминаний.

Играли молча, и все искоса посматривали — кто жадным, а кто расчетливым взглядом — на кучку фишек. Тот, кто сбросил всю масть червей, получал все или делил выигрыш с таким же удачливым игроком. Скоро возле Маргерит возвышалась внушительная стопка фишек.

— Осмелюсь заметить, Маргерит, что, если бы вы были хозяйкой игорного дома в Лондоне, вы бы разбогатели, — пробурчал Ник, выдвигая последние фишки на середину стола.

— Она отказалась от своего призвания, когда вышла замуж за Леннокса, — пренебрежительно заметил Ренни. — Я всегда считал, что она напрасно растратила свои таланты и красоту в этой забытой Богом глуши.

— Вы ревнуете, мистер Ренни? — холодно проговорил Ник. — Вы осуждаете решение вашего друга сейчас, когда он уже не может вам возразить?

Ренни небрежно бросил карту на стол.

— Я знал лорда Леннокса всю свою жизнь. Я бы сказал, что он был человеком со вкусом, но он поступил неправильно, похоронив Маргерит в деревне. В Лондоне она бы сияла как звезда. К сожалению, они не подходили друг другу.

— Мне неприятно, что вы говорите обо мне, как будто меня здесь нет, — возмущенно вмешалась в разговор Маргерит. — И мне не нравится, что вы обсуждаете моего покойного мужа, да упокоится он с миром. Даже не упоминайте его имени, если вам нечего сказать, кроме оскорблений, — добавила она, сурово посмотрев на Ренни.

— Вы всегда готовы меня бранить, — проворчал он. — Но я терпеливый человек. Леннокс был моим другом, и каждый, кто с ним связан, тоже мне друг.

Наверху послышались шаги, тихие нерешительные шаги. Пламя свечей зловеще заколебалось.