триста юаней, я медленно вздохнула и не смогла удержаться от глупой улыбки.

На следующий день я накупила много больших и маленьких раковин у знакомых рыбаков и начала делать браслеты, ожерелья и прочие украшения… Этому меня научил дедушка. В молодости, чтобы заработать на жизнь, он часто выходил на корабле в море и проводил там по полгода. У него не было денег на подарки семье и тем более на украшения, поэтому он решил сам делать красивые и изящные вещицы из раковин разных форм и цветов. После возвращения из плаванья отдавал все безделушки бабушке. Когда ее не стало, дедушка продолжал что-то мастерить из ракушек. А едва их накапливалось побольше, относил на пристань и продавал.

В детстве я думала, что это делалось ради заработка, но позже поняла, что правда была в другом. Он скучал по тому времени, когда ходил в море и когда любимая женщина ждала его дома. Ракушки для него были радостью и воплощением красоты, поэтому, как только отец попросил дать имя внучке, тот без колебаний предложил: «Ло[36]».

Вероятно, поэтому мне с детства нравилось играть с этими дарами моря. Под чутким руководством дедушки я научилась делать из них ожерелья, браслеты, брелоки, колокольчики, подставки для кистей, подсвечники, шкатулки для драгоценностей, мыльницы и цветочные горшки… Конечно, мои навыки далеки от профессиональных, но каждая вещица, сделанная собственными руками, сильно выделяется на фоне фабричных. Всякий раз, когда мы с дедушкой открывали лавку, наши маленькие шедевры раскупали в мгновение ока.

Их изготовление занимает много времени, а цена все равно не дотянет до творений ручной работы из бутиков, поэтому мои поделки не принесут больших денег. Однако пока в гостинице нет постояльцев, я решила вернуться к этому занятию, чтобы немного подзаработать и купить еды. По крайней мере, так мы с Цзюйланем не умрем с голоду.

И вот в ожидании телефонных звонков я начала свое маленькое производство. Мой помощник тоже что-то мастерил: подбирал деревяшки у моря и с помощью старых инструментов моего деда чистил, шлифовал, строгал… Получалось что-то очень непростое. Несколько дней спустя у меня появились догадки, что хотел сделать Цзюйлань.

– Ты делаешь… гучжэн?

– Гуцинь[37], – холодно отозвался мужчина. – Между ними большая разница.

Я остолбенела на мгновение и неловко усмехнулась:

– Небольшая. И то, и другое – музыкальные инструменты.

После того как корпус гуциня был закончен, Цзюйлань начал натягивать струны. Пусть дерево он подобрал у моря и не потратил на него ни копейки, но струны… Я не припомню музыкальных магазинов на острове.

– Где ты взял струны?

– «Таобао»[38].

Туманным представилось мне будущее «Рынка высококлассных музыкальных инструментов У Цзюйланя». Кое-кто на острове играет на пианино и эрху[39], но гуцинь… Наверное, прохожие просто придут посмотреть, про себя пожелают нам удачи и уйдут.

А мне оставалось лишь вернуться к своим ракушкам.

Вечером, потирая уставшую шею, я вышла из гостиной. В свете закатного солнца, среди буйной зелени и разноцветных опадающих лепестков сидел Цзюйлань. В своей белой рубашке и черных брюках он расположился на ступенях из синего камня, держа в руках черный гуцинь и задумчиво глядя на небо.

Оно было наполнено румяно-красными закатными красками. На фоне него мужчина выглядел как на мгновение забывший о суете юноша из старинных фильмов. Мое сердце бешено забилось, и я подумала, что больше никогда не буду смеяться над этими придурковатыми поклонниками знаменитостей. Перед лицом абсолютной красоты это выглядит просто жалко.

Цзюйлань заметил мой взгляд. Его лицо вернулось к привычному безразличному выражению.

– Ну что, закончил?

– Ага, хотя он и не очень хорошо получился.

Черный корпус и белые струны, классический и простой, изящный и строгий. Я влюбилась в инструмент с первого взгляда. Передо мной стояло настоящее произведение искусства. Сам Цзюйлань понял это и записал на телефон, как играет на нем. Про себя я даже решила, что, если и найдется покупатель, ни за что не продам!

Потрогав корпус, я воскликнула:

– Цзюйлань, у тебя получился гуцинь! В будущем не удивлюсь, если скажешь, что можешь зажечь огонь трением или сплести рыболовные сети.

– Могу.

У меня рот открылся от удивления. Он же, вероятно, подумал, что я ему не верю, поэтому передал мне инструмент, подошел к груде расколотых поленьев, оставшихся после работы, и действительно начал руками прокручивать вставленную в полено ветку. Всего несколько движений – и наверх потянулся сизый дымок. Цзюйлань взял опилки, положил их к полену, и через мгновение разгорелось пламя.

– По телевизору видела, что трением огонь разжигать очень долго.

– Это если движения недостаточно быстрые и сильные.

Я взглянула на гуцинь в своих руках, затем – на пылающий огонь и почувствовала легкое головокружение.

– Цзюйлань, чего ты только не умеешь!

Сдержать эмоции не получилось. Да и самое время расслабиться, хватит с нас на сегодня.

– Сколько у тебя денег осталось? Можешь дать их мне? Верну завтра из заработанного.

Было очевидно, что гуцинь Цзюйланя до завтра продать не получится, но… я вручила свои последние сто с лишним юаней.

Позже я спряталась в спальне и тихо позвонила Ишэну. Его голос звучал спокойнее, поскольку больше не нужно было ночами сидеть у постели отца: состояние господина Цзяна стабилизировалось. Я полюбопытствовала, сможет ли он в свободное время найти среди своих знакомых сведущего и талантливого человека, которого бы заинтересовал гуцинь, сделанный Цзюйланем. Цену пообещала среднюю – чуть больше тысячи юаней.

Мне нужна была помощь в покупке инструмента «из своего кармана». Деньги я верну сразу, как продам украшения.

Ишэн был потрясен.

– Ты уверена, что гуцинь Цзюйланя… и есть тот самый древний музыкальный инструмент из исторических сериалов? Не думаешь, что это работа «Артефакта притворства»[40]? Может, ты просто путаешь старинный лук для обработки хлопка[41] с музыкальным инструментом?

– Думаешь, я совсем дура и не отличу?! – возмутилась я, совершенно позабыв, что сама не вижу разницы между гуцинем и гучжэнем.

Ишэн восхищенно присвистнул и едва не кинулся тут же кланяться У Цзюйланю в землю. Я предложила ему зайти к нам завтра и прихватить с собой друзей – приобщить к высокой культуре. Это им не банальный театр, это – великий гуцинь!

* * *

С утра пораньше я собиралась притвориться, будто мне внезапно позвонил Ишэн и сообщил, что кто-то очень заинтересовался поделкой Цзюйланя и хочет прийти взглянуть на нее. Однако помощник ушел до моего пробуждения и оставил записку, в которой говорилось, что он должен завершить какие-то дела и вернется позднее.

Я