— псте с управляющим. к ружил. какой причинычно тихо и безлюдно, словно бы и не середина дня, а ься. овь гидр может оказать на смер Курумо, ты что здесь делаешь? — Митрил сердито шагнул к нему. Ребенок тут же сделал шаг назад, не совсем представляя, в чем провинился, но не желая попасть под горячую руку.

— Курумо, так? — маг смотрел на него со странной полуулыбкой.

— Арон, он из детей Стаи! — торопливо проговорил управляющий. — Это не заложник!

— Думаешь, не отличу оборотня от человека? — насмешливо хмыкнул маг, потом его выражение лица изменилось, стало жестким. — Я велел тебе освободить двор. Почему он здесь?

— Не знаю! Курумо, исчезни! Живо!

Мальчик попятился, не понимая, что происходит.

— Курумо, постой, — взгляд Тонгила вновь изменился, в глазах возник красноватый блеск. — Не уходи никуда, мальчик.

— Арон, остановись! — Мэа-таэль стиснул плечо мага. — Хоть немного подумай. Он же из Стаи! Хочешь потерять верность серых братьев?

Тонгил не ответил, продолжая смотреть на ребенка.

— Курумо, вон отсюда! — рявкнул Мэль на мальчишку. — Быстро!

Тот попятился, не совсем понимая, что нужно делать. С одной стороны, приказ мага — а приказы господина Тонгила должны выполняться без рассуждений, это знали все, живущие в замке. С другой — и сам маг, и управляющий вели себя странно… И этот взгляд Тонгила, словно бы Курумо не живой человек, заслуживающий хоть каких-то эмоций, пусть даже раздражения, с каким взрослые иногда относятся к детям, а предмет, неодушевленная вещь.

Мальчик попятился, следя за малейшим выражением эмоций на лице мага, — но тот продолжал все также молча, с тем же странным выражением смотреть на него. Тогда Курумо развернулся и побежал.

В лесу было спокойно и слегка сумрачно, солнечные лучи едва попадали в редкие просветы между зеленью крон.

Арон ехал уже несколько часов, и с каждой последующей милей ему все легче становилось контролировать жажду. Первые минуты оказались самыми тяжелыми: нестерпимо хотелось вернуться и… и сделать то, о чем, он знал, будет жалеть всю жизнь, сколько бы ее ни осталось.

Но теперь магия солнечной крови больше не бурлила в нем, улеглась, и северянин вновь мог дышать полной грудью. Возможно, Мэль ошибался, возможно, Арону не требовалось несколько суток, чтобы избавиться от чужеродного воздействия?

Тонгил придержал коня, обернулся, глядя на тропу, ведущую к замку. Домой. Вернуться домой. Не ехать никуда, не быть в одиночестве, возвратиться к людям, таким живым, наполненным солнечным светом…

Мужчина вздрогнул, потряс головой, пытаясь выбросить из мыслей искушающую картину. Нет, возвращаться не стоит. Пара ночей в лесу — ничего страшного. Здесь меньше вероятности, что он кого-нибудь встретит и убьет: Мэль пообещал, что, пока он не вернется, в лесу не будет патрулей.

Арон вынырнул из мешанины мыслей — воспоминаний, фраз из дневника прежнего Тонгила, отрывков заклинаний — только после того, как конь пару раз споткнулся, не различая неровностей тропы в опустившейся темноте.

Несколько минут спустя северянин уже сидел у небольшого костра и смотрел на языки ровного синеватого пламени. Посторонний наблюдатель мог бы удивиться тому, что огонь горит на прямо на земле, не имея для питания ничего, кроме воздуха. Но если бы посторонним наблюдателем оказался маг, он скорее бы поразился бездумному расходованию его коллегой резерва. Огонь прекрасно мог гореть и на хворосте…

Арон потер виски, вздохнул — магии в нем все еще был переизбыток. Огонь забирал лишь ничтожную долю чужой силы.

Северянин снял с коня первую дорожную сумку, вытащил припасы и несколько минут с отвращение рассматривал свежий хлеб, копченое мясо и сыр. Есть не хотелось. Совсем. Для пробы мужчина откусил немного хлеба, но выплюнул, так и не сумев проглотить, — по вкусу еда напоминала сухую траву и была столь же аппетитна.

Вторая сумка интересовала его больше — ее он собрал сам, помимо прочего взяв несколько книг из библиотеки прежнего Тонгила, и, в неясном для себя порыве, небольшое зеркало, оказавшееся на полке между книгами. Зеркало, когда-то явно дорогое, если судить по его оправе из драгоценного темного дерева, мааре, теперь имело мутноватую поверхность, покрытую паутиной трещин, разбегающихся из середины овала.

Арон повертел вещицу в руках, пытаясь представить, для какой цели она могла понадобиться Темному магу. Сомнительно, чтобы прежний Тонгил хранил испорченное зеркало из сентиментальности.

Северянин всмотрелся в отражение, в собственное лицо, в глаза, в которых играли блики от костра. Ничего необычного. Наверное, для правильной работы зеркала требовались заклинания, которых Арон не знал. Вот если бы оно могло показать то, что происходит на расстоянии, показать, где теперь Венд, все ли у него благополучно…

Зеркало ожило. Паутина трещин вздрогнула, колыхнулась и пропала, исчезли мутноватые пятна — Арон смотрел теперь словно бы в чистейшую водную гладь, где отражалось совсем другое лицо — лицо его бывшего лучшего друга. Выражение лица Венда один в один показывало то удивление, которое испытал Арон.

Несколько мгновений северянин не знал, что сказать или сделать, и Венд явно чувствовал то же самое. Потом губы Арона шевельнулись в приветствии — в унисон тому, что сделал Венд. Северянин вздрогнул — если Венд действительно видит его, то почему ведет себя столь странно? Почему в зеркале отражается каждая эмоция, каждое движение, которые принадлежат Арону? Может быть потому, что это именно зеркало?

Мужчина перевел взгляд на свои руки, держащие магическую вещь — и едва не выронил ее. Эти кисти рук, эти пальцы — они были не его. Другой формы, чуть короче, чуть грубее, с более круглым рисунком ногтей. Арон поднял правую руку и осторожно провел по лицу — отражение Венда сделало то же самое. Лицо… оно больше не было его лицом. Крупная горбинка на носу, более широкие скулы, шрам на правой щеке… У Арона на лице не было шрамов; не было ни в той, ни в этой жизни.

Воин опустил зеркало на землю, чувствуя, как слегка дрожат руки. Зеркало превращений, легенда о том, как один взгляд в зачарованное отражение позволял превратиться в того, о ком человек думал. Можно было стать кем угодно — на одну ночь.

Арон вновь посмотрел в зеркало и пожелал увидеть собственное лицо. Ничего не изменилось. Северянин мысленно сфокусировал магию, по-прежнему бурлившую в нем, и направил на отражение, приказывая вернуть, как было. Из зазеркалья на него продолжал смотреть Венд.

Последнюю безуспешную попытку вернуть собственную внешность Арон сделал около часа назад и теперь лежал на спине, глядя в небо, мерцающее звездами сквозь густую крону. Летом северные ночи коротки, настоящая темнота приходит едва ли на несколько часов. Теплый воздух, нагретая за день земля под толстой попоной, которую воин приспособил под походную постель, — если бы не неожиданное превращение, Арон искренне бы наслаждался этой ночью. Тем более, что жажда схлынула полностью, оставив его в состоянии довольства жизнью, какое он не испытывал уже несколько лет. Да, всегда и во всем есть маленькое «но».