— Я не могу, — отозвалась женщина. — Мы не можем. У нас не хватит сил.

— Я понесу его, — ответил Эванс.

Майкл поглядел на него с затаенной обидой. Эванс брал все в свои руки. Что ж, это логично. Его не вырвало, он не утратил контроля над своим телом. Он держался молодцом.

— Можем попробовать спрятаться, — предложил Майкл. — Они не знают, что тут, наверху, кто-то есть.

— Не говори ерунды, — отрезал Эванс.

Майкл прищурился.

Что-то ударило в дверь. Женщина взвизгнула и притянула к себе ребенка, чуть не задушив его. Из-за двери послышалось низкое шипение, и кто-то попробовал замок.

Второй удар.

Третий.

Дверь стонала и трещала. Сейчас они будут здесь.

Эванс никак не мог открыть окно. Он навалился на него всем весом.

— Помоги! — бросил он Майклу.

От двери откололось несколько щепок.

Майкл не хотел умирать. Не здесь. Не так.

Дверь поддалась. В комнату ворвались загонщики. Их было четверо — трое мужчин и одна женщина. Двое держались за руки, будто у них был какой-то безумный медовый месяц. С их одежды, насквозь мокрой от крови, стекали на пол красные капли. Загонщики ухмылялись, как стая гиен, приближавшихся к жертве.

Объявляю вас мужем и женой. Можете убить всех собравшихся.

Майкл вздрогнул, ощущая все безумие этой внезапной мысли.

Это был несложный выбор. Собственно говоря, выбора и не было — разве что между жизнью и смертью. Майкл отступил назад, в ванную, захлопнул дверь и запер ее на замок.

Последнее, что он увидел, — лицо Эванса. Они встретились глазами. Эванс сощурился. Сжал кулаки. На лице его читалась жалость. Отвращение. Не к загонщикам.

К Майклу.

Предатель.

У него не было времени на раздумья. Один из загонщиков уже выламывал дверь в ванную, налегая на нее всем телом. Счет шел на секунды. Майкл подбежал к окну. Оно тоже не открывалось; должно быть, окна в доме запирал особый механизм. Разбираться с ним не было времени. На тумбочке у кровати стоял будильник. Майкл схватил его и швырнул в стекло. Подобрал с пола подушку и с ее помощью очистил раму от осколков.

Эванс кричал. Ребенок плакал. Потом крики затихли. Эванс снова закричал — но слов было не разобрать. Что-то ударилось в стену, и она затряслась. Картина, висевшая над кроватью, упала, и по окровавленным простыням разлетелись осколки.

Майкл выбрался на крышу. Дошел до края и, не глядя, прыгнул. Ударился о землю и покатился по ней; колени и лодыжки отчаянно протестовали. Бок пронзила острая боль, и Майкл стал задыхаться. Он окунулся лицом в грязь; в рот набились веточки и камешки. Майкл лежал на земле, не в силах ни пошевелиться, ни вздохнуть.

С полминуты он оставался на месте. Из глаз текли слезы и капали на мокрую землю. Наконец тело начало понемногу оживать, в легкие вернулся воздух. Майкл уперся руками в землю и приподнялся, тяжело дыша, будто только что пробежал марафон. Изо рта на землю стекла грязная струйка слюны.

Надо уходить. С минуты на минуту они придут за ним.

Наконец Майкл встал на ноги и побежал — сначала неуверенно, пошатываясь, словно пьяница. Он бежал в лес, не оглядываясь. Майкл знал: если увидит, что его преследуют, он снова застынет и не сможет двинуться с места, и тогда они его одолеют.

Мейсон

Хлоп.

Хлоп.

Бум!

Мейсон мгновенно пришел в себя. Его мозг пытался определить природу звука. Не автомобильный двигатель. Не выстрел. Хорошо знакомый звук. Мейсон слышал его много раз. Кто-то за окном взрывал петарды.

Он не так уж долго оставался без сознания. Может, несколько минут — Твигги не успел ничего сделать. Мейсон по-прежнему лежал на полу. В голове пульсировала боль, волосы были в чае. По крайней мере, Мейсон надеялся, что это чай. Осколки кружки лежали в нескольких сантиметрах от его лица.

Твигги стоял у окна, покачивая ногой. Он высунул голову наружу и ругался:

— Эй вы, поганцы! А ну убирайтесь! Вам тут делать нечего. Живей, а не то сейчас спущусь!

Мейсон резко сел. Перед глазами вспыхнули искры, комната закружилась с огромной скоростью — быстрее, чем на любом аттракционе. Мейсон взялся рукой за голову и испачкал пальцы в крови. Он с трудом поднялся на колени, придерживаясь одной рукой за стену. Дверь была открыта — Твигги не потрудился ее запереть.

— Ты! — Твигги отвернулся от окна. Костыли он оставил у кровати. Старик подпрыгивал на одной ноге, словно раздумывая, успеет ли пересечь комнату, прежде чем его жертва сбежит.

Мейсон был ближе к кровати. Он протянул руку, схватил костыли и выбросил в коридор. Ноги по-прежнему дрожали, но искры в глазах постепенно угасли. Мейсон разглядел на полу свою сумку и притянул к себе.

— Ты очнулся раньше, чем я думал, — сказал Твигги. — Какая жалость!

На лице его читалось разочарование.

— Зачем? — спросил Мейсон. — Вы же могли меня убить прямо там, на улице. Зачем все это?

— Я ведь тебя одурачил, верно? — усмехнулся Твигги. — Всегда любил разыгрывать представления. Это куда интереснее, чем просто всадить пулю в лоб. Мне надо было сначала узнать, смогу ли я склонить тебя на свою сторону.

— Что, черт возьми, я вам сделал? Что мы все вам сделали?

Лицо Твигги вспыхнуло всеми оттенками красного:

— Неужели ты настолько дурной? Погоди, не перебивай. Вы, ребятки, думаете, что знаете ответы на все вопросы. Да вы просто кучка придурков! Это из-за вас общество разваливается. Из-за вас мир пришлось расчистить. Вы виноваты в том, что некоторые из нас начали слышать голоса и превратились в стаю бешеных собак. Но остальные сохранили ясность ума. Я вижу все, что надо видеть.

— Это не оправдание.

— А я и не собираюсь оправдываться, — отрезал Твигги. Изо рта у него брызгала слюна. — Мы здесь уже давно, мистер Дауэлл. Куда дольше, чем может показаться тебе и твоим дружкам-идиотам. Мы прятались в тени и ждали подходящего момента. Можешь называть нас заразой. Чумой. Злом. Оно поднимается из-под земли — как и десятки раз до этого. Оно поручило нам нашу миссию. Мы уборщики. Очищаем мир от грязи и скверны. Переписываем его с чистого листа. И нам очень повезло, что мы стали частью этого. Меня выбрали не просто так — и я рад служить великому делу. Я один из избранных, которые сохранили разум. Мне дают более сложные и ответственные задания, чем безумным дикарям там, на улицах.

— Так, значит, ты просто цепная собака, — усмехнулся Мейсон.

Твигги расхохотался.

— Знаешь, почему некоторые из вас до сих пор живы? Ради вашего страха. Вашей боли. Ради удовольствия, которое мы получаем, когда рвем ваши шкуры на лоскуты. Мы этим живем.