тревожить лентяя и не будить в нем зависть. Но при этом пусть будут возможности для человека с деньгами исполнить свою маленькую прихоть. Ведь человек слаб! И, кроме того, каждый должен быть вознагражден за свой труд. И каждый должен чувствовать себя счастливым. Как это сделать? Я тебе скажу — просто. На прилавках не должно быть икры. На прилавках не должно быть ничего, что не смог бы купить лентяй. Потому что, увидев вещь, которую он не сможет купить, лентяй будет чувствовать себя обойденным, и ведь бесполезно ему объяснять, что он же в этом и виноват. Работай! Но, милый мой, есть люди, которые попросту не знают, что это такое — хорошо работать и хорошо отдыхать, и для них надо создать иллюзию равенства, то есть создать определенное качество жизни, которая будет считаться вполне достойной. Ты замечал гневные письма в газетах по поводу базарных цен? Люди требуют покарать спекулянтов, им легче остаться вовсе без персиков или абрикосов, скажем, чем видеть их на прилавках по двенадцать рублей за килограмм, и еще видеть, что кто-то, — старик затряс пальцем, — что кто-то все же покупает! Это психология, понимаешь ты меня? Человек может обойтись малым, совсем малым и быть вполне довольным жизнью, но вот лишний рубль в кармане у соседа для него не-вы-но-сим!

— Да вы прямо философ, Сергей Николаевич! — усмехнулся Китаец.

— Я не философ, — сказал старик, утирая платком раскрасневшееся от коньяка лицо и вспотевшую лысину. — Просто я старый, битый жизнью человек, и для меня человеческая нужда, если только она не порочна, всегда казалась вещью естественной, да и не один я так считаю. Пока живешь — живи! В конце концов, жизнь так коротка, что просто глупо проводить ее на сухом пайке.

— Это что же, — значит, помогать каждому, кто хочет пожить?

— Ну уж нет! — Папаша затряс головой и застучал пальцем по столу, будто вколачивая слова. — Помогать тому, кто достоин. Тому, кто заслужил. И, само собой, не даром. Бесплатного вообще ничего нет. За все приходится платить. Тому, кто много отдает, надо и платить много, но, опять-таки повторю, платить так, чтобы не вызывать чужой зависти.

— Это что же получается — система в системе?

— Да, да! — закивал старик. — Именно так, может быть, — временно, но этим надо пользоваться. И ведь не я это придумал, ты заметь. Без меня придумали все эти спецраспределители, спецсанатории. Меня осенило в молодости, когда я попал — случайно, знаешь, — в буфет одной о-о-о-очень солидной организации! Представляешь, чего там только не было, на том прилавке. И я тогда подумал, — а почему бы ее не расширить, эту систему, да и если ты заметил, она распространилась сама, без чьего-либо участия, нужно только умело управлять ею, вот и все!

— Ну, а какую бы вы мне роль предложили в этой самой системе? — напрямик спросил Китаец, глядя Папаше в глаза.

Старик посмотрел в упор, будто насквозь, потом отвел глаза.

— Я давно ждал, что ты меня спросишь об этом, — медленно сказал он. — Давно бы пора тебе за ум взяться…

— Ну так что же?

— Ну что тебе сказать, Игорь… За тобой шлейф — этот Егерь. Тебе еще надо пройти карантин с годок, так что, сам понимаешь, ничего приличного на первое время.

— А что же конкретно? Вот, допустим, я и впрямь решил к вам прийти…

— Ко мне? Да что ты, Игорь! Я маленький человек, я ничего не знаю, я стар и давно отошел от всех дел. Разве что знаю некоторых людей, которые могли бы тебе помочь. Но для начала тебе надо бросить это твое увлечение — этот гашиш или что там…

«Старая лиса, — холодно подумал Китаец, — зря я его спросил. Это же старый принцип торгашей — никогда не называть цену первым».

— Вот если бы ты начал следить за своим здоровьем, — вздохнул Папаша, — если б взялся за ум…

— Ну, а если меня просто припечет, вы мне поможете?

Старик внимательно глянул, будто что-то прикидывая.

— Есть люди, — сказал он медленно, — которые готовы платить вот таким парням, как ты, за некоторые услуги.

— Разве я похож на голубого? — усмехнулся Китаец.

— Да что ты, да ведь я не о том! — Папаша раздраженно скомкал салфетку. — Как такая пакость вообще могла прийти тебе в голову! Услуги как услуги, вполне деловые. Ну, может, припугнуть кое-кого… — Он опять глянул из-под бровей и спрятал глаза.

«Ну да. Попугать, припугнуть. Разбить окно. Проколоть шины у автомобиля». Китаец усмехнулся.

— И сколько бы я, скажем, имел на этом?

— Ну, для начала сотню в неделю — это максимум, но ведь для такого бугая как ты это и не работа, а так — забава.

— Ну, а гарантии?

— А кто их вообще может дать?

— Но ведь вы говорите о надежном деле. Какое же оно надежное, если нет никаких гарантий?

— Резонно! — В голубеньких глазках Папаши всплыло насмешливое, живое удивление. — Если намерения твои серьезны, об этом будет особый разговор. В другом месте и в другое время. Но тебе придется расстаться со своим анархизмом, — я ведь знаю, ты не любишь дисциплины, а я привык иметь дело исключительно с дисциплинированными людьми. Исполнитель — это исполнитель, право знать что-то лишнее он должен доказать примерным послушанием. Есть вещи, которые, быть может, покажутся тебе неприятными, но тебе придется делать их, и обратного хода у тебя уже не будет.

«Это уж точно! — вдруг подумал Китаец с неожиданной злостью, хмуро, уводя глаза от внимательного Папашиного взгляда. — От вас уже точно никуда не денешься, это не милиция».

— А тебя, видно, допекло, а, сынок? — услышал он дребезжащий и вкрадчивый старческий голос. — Это не беда. Один только совет — держись подальше от Егеря.

«Знает или нет? — Китаец рассматривал ногти, мучительно морщась. — А если знает? Сказать ему, что ли?.. Нет. Вильнет, уйдет, старый пес. Он ведь и впрямь считает, что я пойду к нему в «шестерки». Пусть считает. Мало ли что. Но почему он о Егере так говорил? Что они хотят с ним сделать? Может, сдадут его втихую, наведут милицию? Или… Наверно, они что-то затевают во Владивостоке. Егерь тут практически один. Сколько с ним человек? Четверо-пятеро, не больше, пусть даже у них и оружие есть, так не пулемет же! А Егерь, и правда, дурак. Носит с собой кастет. Да и ребята его. При таком раскладе, конечно, гораздо выгодней вывести на него сыщиков. Вот оно и сходится все один к одному, недаром целый день такое хреновое предчувствие. Волки. Суки. Ни туда ни сюда. Куда ни кинь — везде клин. Что там, что там. С одной