А) Прошлой ночью у нас так и не дошло до репетиции дебатов, так что у меня не было ни малейшей возможности отшлифовать свои понедельничные ответы.

Б) Большинство из тех, с кем я разговаривала на трибунах во время игры, смотрели на меня как на сумасшедшую и говорили: «Я буду голосовать за Лану».

Да и вообще, Лилли всю игру просидела на трибуне с чьими-то родителями, так откуда ей что-то знать?

Хотя я бы не прочь спросить ее насчет Этого Дела, Я хочу сказать, Лилли ведь тоже никогда Этим не занималась… во всяком случае я так думаю. Со своим последним парнем она дошла только до второй ступени. И все же мне почему-то кажется, что она могла бы рассказать мне что-нибудь ценное на эту тему. Но я же не могу говорить с Лилли о том, заниматься или не заниматься Этим Делом с ее БРАТОМ. Я хочу сказать, это же такая гадость! Если бы какая-нибудь девчонка решила поговорить со мной о том, как заниматься Этим с Рокки, я бы, наверное, ее поколотила. Хотя, конечно, это немного другое дело, Рокки – мой младший брат, и ему всего четыре месяца.

Кроме того, я, кажется, знаю, что бы сказала Лилли: возьми и сделай. Ей легко говорить, она чувствует себя в своем теле вполне уютно, В отличие от меня, она не старается до и после урока физкультуры переодеться из школьной формы в спортивную как можно быстрее, и желательно в темноте, и желательно в том углу, где как можно меньше народу. Иногда Лилли даже расхаживает по раздевалке совсем голая, громко спрашивая: «Может мне кто-нибудь одолжить дезодорант? » И что бы Лана и ее подружки ни говорили про фигуру Лилли, ее большой живот и целлюлит, ее это, кажется, нисколько не трогает.

Не то, чтобы я переживала, что Майкл станет что-нибудь говорить по поводу моего голого тела. Скорее, я боюсь, что мне будет неловко оттого, что он вообще увидит меня голой. Хотя увидеть его тело я, естественно, не прочь. Наверное, это значит, что я зажатая, недотрога, предубежденная и еще что-нибудь в этом роде. Наверное, я не достойна быть президентом студенческого совета школы имени Альберта Эйнштейна даже несколько дней перед тем, как я сложу полномочия и уступлю место Лилли., И уж конечно, я не достойна быть принцессой страны, которую я ухитрилась довести до того, что ее вышвыривают из Евросоюза… если, конечно, дело до этого дойдет. Если честно, то я вообще мало чего достойна.

Кажется, пора ехать к Майклу.

Эй, кто-нибудь, пристрелите меня!

12 сентября, суббота, 17.00,

ванная комната Майкла в общежитии

Я-то думала, что Колумбийский университет – такое место, в которое трудно попасть, Я думала, что они проверяют тех, кто пытается к ним поступить. Если так, то почему они принимают в университет сумасшедших вроде Майклова соседа по комнате?

Пока не появился этот тип, все шло хорошо. Мы с Ларсом позвонили Майклу по домофону из вестибюля Ингл-холла – так называется дом, где находится его общежитие. Чтобы нас пропустили, Майклу пришлось спуститься и зарегистрировать нас, они там в Колумбийском университете очень серьезно относятся к безопасности студентов. (Жаль только, что их куда меньше волнует безопасность гостей их студентов!) Мне пришлось оставить на проходной свой ученический билет – это чтобы я не попыталась улизнуть, не выписавшись. Ларса заставили оставить разрешение на ношение оружия, хотя все-таки разрешили взять с собой пистолет, когда узнали, что я – принцесса Дженовии, а он – мой телохранитель.

Короче говоря, как только мы все зарегистрировались, Майкл проводил нас наверх. Я, конечно, уже была один раз в Ингл-холле, когда мы помогали Майклу устроиться, но теперь, когда не было толп родителей и грузовых тележек, все здесь выглядело совсем по-другому. По коридору то и дело пробегали парни в одних полотенцах, визжа, прямо как в сериале «Девушки Гилмор». Двери в некоторые комнаты были открыты, и из них неслась очень громкая музыка. Повсюду висели плакаты, приглашающие обитателей общежития пойти на какой-нибудь марш протеста, и приглашения на вечера поэзии в соседние кофейни. Все это выглядело очень по-университетски.

Майкл, кажется, больше на меня не сердился, потому что, здороваясь, он очень мило поцеловал меня, и я за это время успела вдохнуть запах его шеи, и у меня сразу повеселело на душе. Что касается целебных свойств, то шея Майкла в этом смысле почти так же хороша, как соленые крендели от уличных нью-йоркских торговцев.

Ларса нам удалось бросить в студенческом холле на том же этаже, где живет Майкл, – там стоял большой телевизор и показывали бейсбольный матч. Можно было бы подумать, что для одного дня Ларе и так уже достаточно насмотрелся спорта, ведь мы с ним провели, наверное, часа три на школьном матче. Но нет, стоило ему взглянуть на счет, который оказался ничейным, как он прилип к экрану вместе с другими зрителями, которые тоже сидели с раскрытыми ртами и не могли оторваться от телевизора.

Мы с Майклом пошли дальше и пришли в его комнату. Комната выглядела гораздо лучше, чем когда я заходила в нее в прошлый раз, . в день, когда Майкл вселялся. Большую часть стены закрывала большая карта галактики, всякого компьютерного оборудования стало еще больше, наверное, даже в НОРАД[4]столько нет, потому что оно стояло на всех горизонтальных поверхностях, кроме кроватей. На потолке красовалась большущая табличка «Смотри, не вздумай здесь парковаться!». Майкл клянется, что не стащил ее с улицы.

На Майкловой половине комнаты очень чисто и полный порядок, кровать закрыта синим пледом, вместо тумбочки стоит маленький холодильник и повсюду книги и компакт-диски. На другой половине комнаты порядка поменьше, покрывало на кровати красное, вместо холодильника – микроволновая печь, и повсюду книги и DVD-диски. Не успела я еще спросить, где Ду Пак и когда я с ним познакомлюсь, как Майкл потянул меня на свою кровать. Мы очень мило знакомились заново после недельной разлуки, как вдруг дверь неожиданно распахнулась и в комнату вошел высокий кореец в очках.

– Привет, Ду Пак, – небрежно так сказал Майкл. – Это моя девушка, Миа. Миа, это Ду Пак.

Я протянула правую руку и одарила Ду Пака самой лучшей улыбкой из арсенала принцессы.

– Здравствуйте, Ду Пак, – сказала я. – Рада с вами познакомиться.

Но Ду Пак не пожал мне руку, как я ожидала. Вместо этого он быстро перевел взгляд с меня на Майкла и обратно, а потом вдруг засмеялся и говорит:

– Ха-ха, очень смешно! Сколько он вам заплатил, чтобы вы сыграли со мной эту шутку?

Совершенно сбитая с толку, я посмотрела на Майкла. Он сказал:

– Ду Пак, я не шучу, Миа, правда, моя девушка.

Ду Пак снова засмеялся и говорит:

– Ох уж эти американцы, вечно вы шутите! Ладно, ребята, заканчивайте.

Тогда попыталась я:

– Э-э, Ду Пак, – сказала я. – Я на самом деле девушка Майкла. Меня зовут Миа Термополис. Я очень много о вас слышала и рада, что наконец увидела вас живьем.