Наиболее яркие впечатления у меня связаны именно с огневой подготовкой – пожалуй, даже большие, чем с парашютными прыжками. Оно и немудрено – такого азарта, как после стрельбы или ведения огня из прочих видов вооружения, я не испытывал никогда, особенно когда цель поражалась с первого выстрела или очереди.

Лето второго курса оказалось богатым на события, и началось оно с моего дня рождения, который случился (на тот момент исполнилось двадцать лет) второго июня. Свои именины я стараюсь не замечать и никогда не праздную, но эти мне запомнились на всю жизнь подарками. Первый – банку сгущенки – мне вручили перед строем, а второй отдали втихую уже в строю. Это были пять боевых патронов. Уж потом, на четвертом курсе, с этим не было проблем, а тогда являлось ценным приобретением. Дело в том, что предстояла сессия, во время которой основным событием были стрельбы из АКС-74. Здесь шпаргалки не помогают. Или ты попал в мишень и поехал домой, или промазал и… остался на пересдачу за счет отпуска. Если незаметно добавить лишние патроны в автоматный магазин, то шансы заметно повышаются.

Один из подаренных патронов я оставил, как средство для открывания банок для сгущенки (достаточно было пробить пару дырок), и он валялся у меня в кармане все оставшиеся годы до выпуска. Остальные четыре я использовал по прямому назначению и выполнил стрельбу на «отлично». Спасибо друзьям.

На первый мой день рождения в училище я сделал себе подарок сам. Будучи в учебном центре, я и Костя Кожмяков были отправлены на хозработы в распоряжение начальника вещевой службы. На одном из складов ВС, который представлял из себя побеленный сарай, необходимо было навести порядок. Посреди склада лежала огромная, в человеческий рост, куча старой гражданской одежды. Это были те вещи, которые были у нас изъяты во время переодевания в гимнастерки. Тогда в спортивных штанах я забыл три рубля – немалые деньги по тем времена. Штаны с помощью моего друга быстро нашлись, а измятая лежалая трешка оказалась на месте! Следующим местом наших непосильных трудов стал, конечно же, магазинчик учебного центра…

Однажды летним утром по роте неожиданно пролетело известие, что будут прыжки. Такое случалось и раньше, но всегда слух оказывался ложным. Все дело ограничивалось перекладкой куполов и предпрыжковой подготовкой, но только не в этот раз.

Этого мы ждали уже давно, потому что таковое, по не известной нам причине, не случалось уже почти два года, то есть с карантина прыжков не было вовсе. Впервые в училище должны были прилететь несколько Ил-76, самые современные по тем временам военно-транспортные самолеты.

Обычно после такой новости события начинали развиваться очень стремительно. Занятия отменялись, все училище отправлялось на перекладку парашютов, благо, что летом это было сплошным удовольствием. Сразу после ужина, облаченные в комбинезоны, в матерчатых шлемах и с выкидными стропорезами на поясе, отправлялись на предпрыжковую подготовку. Парашютный городок кишел, как муравейник. Были задействованы все тренажеры, трамплины, а в этот раз – и макеты военно-транспортных самолетов. Отбой был раньше, а подъем назначался на два часа ночи.

В целом все происходило как в карантине – подъем, спешная погрузка парашютов, завтрак, но без марш-броска. Бегом мы направлялись в автопарк. Там нас ждала колонна автомобилей, на которых мы отправлялись на военный аэродром Дягилево близ Рязани.

Прибывали туда затемно. Свежий предрассветный ветерок холодил плечи. При свете автомобильных фар разгружали сумки с парашютами и выставляли их рядами «в козлы» повзводно. Становилось жарко, после этого возникала короткая пауза, которая уходила, как правило, на отправление малой нужды. Это было очень важно – оказаться в самолете с пустым мочевым пузырем.

Потом долгая дрема в парашютах рядами на контроле в ожидании разрешения на вылет авиаторами или подходящей погоды. Три большие белые птицы под названием Ил-76ТД еще дремлют на своих стоянках. Вдали виден воздушный хищник Ту-22М2. Классическая картинка: колонна парашютистов, неуклюже шагающих один за другим к самолету на фоне багряного неба, предвещающего близкий восход солнца. На некоторых из них под задницей висят грузовые контейнеры. Этим идти труднее – тяжелый ГК-30 бьет под колени, мешает держать равновесие. Зато при ночных прыжках – это преимущество: контейнер, ударившись о землю, предупреждает парашютиста, что земля через несколько секунд, а за это время вполне успеваешь сомкнуть ноги. Раньше в ГК упаковывали пустые патронные ящики, пока не случилась беда.

При нормальной работе после того, как парашютист расстегивает пряжку, контейнер под собственной тяжестью падает вниз и зависает на двадцатиметровом фале, но однажды этого не случилось – не хватило веса. Во время приземления не «отошедший» ГК-30 принял на себя весь удар и передал его на крестец. Курсант получил тяжелую травму.

От грохота сапог предыдущего «взлета», шагающего по дюралевой рампе самолета, замирает сердце – тем, кто сейчас загружается, скоро предстоит шагнуть в бездну. Первый прыжок с военно-транспортного самолета более чем волнителен. В этот раз прыгаем налегке, а уже следующий прыжок, который намечен на завтра, должен быть с оружием, а ГК-30 достанется уже другому – по программе обучения это должен сделать каждый.

Время от времени один из офицеров ПДС поднимает вверх руку с «вертушкой», смотрит на шкалу, проверяя скорость ветра. Наконец самолеты оживают. Свист запускаемых двигателей переходит в мощный рев. Несмотря на волнительность момента и шум турбин, те, кому пока не прозвучала команда «встать!», продолжают крепко спать.

Первый самолет загрузился, рампа медленно закрылась, двигатели взревели с еще большей мощью, и белая птица тронулась с места. Мгновенно все пришло в движение. Несколько рядов уже проверенных и окончательно готовых к прыжку парашютистов повернулись налево и двинулись к следующему самолету, а тот уже с распахнутым чревом ждал их.

Сердце екнуло, потому что тот жутковатый и в то же время влекущий момент падения в бездну еще приблизился. Солнце уже взошло, стало жарко, погода стояла безветренная, и ничто не препятствовало совершению очередного прыжка. Если с подъема и до прибытия в Дягилево тайная мыслишка еще оставляла надежду на отмену морального испытания, то теперь оставалось только настраиваться на преодоление страха и малодушия. Теперь уже не спалось. Поочередно парашютисты то и дело отпрашивались в кустики, наконец и это стало невозможно – окончательная проверка всеми офицерами ПДС, включая прибориста, была произведена, и ждать оставалось недолго. Выход из строя теперь был запрещен.

Второй борт уже улетел, а первый так еще и не вернулся. Наша рота стала загружаться в третий самолет. Стараясь наклониться как можно сильнее вперед, я с трудом поднялся по аппарели в полумрак грузовой кабины. Три выпускающих офицера и бортинженер самолета помогали нам, стараясь поддержать под локоть либо подтолкнуть сзади под парашют. Внутри попахивало керосином и чем-то еще «авиаторским».

Нас рассадили по местам. Рампа закрылась, турбины взвыли, Ил-76 дрогнул. Таким образом мы сидели около двадцати минут, ожидая команды, и вдруг рампа вновь начала открываться, и я увидел бетон рулежной полосы. Оказалось, что мы не только не взлетели, но даже и не двинулись с места. В грузовую кабину быстрым шагом вошел офицер ПДС, облаченный в спортивный парашют, и рампа тут же начала закрываться. Самолет тронулся с места, и все парашютисты, чертыхаясь и ругаясь, завалились на бок, едва не попадав с сидений.