Момента отрыва от полосы не почувствовал никто, наконец, те, кто сидел возле иллюминаторов, знаками дали понять, что Ил взлетел. Я сидел возле входа в кабину пилотов и с интересом рассматривал место бортоператора, оборудованное пультом с приборами, в том числе спидометром и указателем высоты. Здесь же висел бак с питьевой водой из нержавейки. Сам бортоператор суетился в хвосте, помогая выпускающим разобраться с карабинами десантников. Это означало, что высота в двести метров уже была набрана.

Курсантов разных взводов можно было различить по выражению лиц. Если первый и второй курс, которые еще не прыгали с самолетов ВТА, были напряжены, то четвертый курс каждый занимался своим делом. Одни, стараясь перекричать шум двигателей, пытались вести беседы или дремали, другие, как, например, Гриша Залесский, читали книги.

Длилось это довольно долго. Я уже успел устать, тугая подвесная система и оба парашюта этому способствовали, не давая принять удобную позу. Наконец, бортоператор что-то прокричал прямо в ухо старшему корабля, и все пришло в движение. Выпускающие заняли свои исходные места. Двое по левую и правую стороны рампы возле прерывателей – своего рода калитки вроде тех, что стоят теперь на входе в супермаркетах, – у края грузовой кабины, по одному – возле боковых дверей. Сам старший по центру в середине рампы (так называется грузовой люк в хвостовой части), возле разделителя потоков.

Коротко рявкнул ревун, и, оборудованные в нескольких местах, зажглись желтые фонари, что означало «приготовиться». Две подгруппы десантников по команде старшего, который продублировал ее рукой, поднялись со своих мест. Десантирование в мирное время ведется в два потока. Одному предстояло покинуть самолет через левый проход грузового люка, другому – через правую дверь.

Дрогнула аппарель и начала медленно опускаться вниз. Получился своего рода трамплин длиной около четырех метров и ведущий в пустоту. Выпускающий оказался почти на краю бездны, от которой его отделял лишь прерыватель, раскрашенный косыми красными полосами. Одновременно открылась правая дверь. Здесь тоже стоял прерыватель, перекрывающий проход двери. Огромная махина Ил-76, видимо, от завихрений потоков ветра, заходила ходуном.

Стоявшие десантники с трудом держались на ногах, пол качался под ногами. Захлопали складывающиеся сиденья, и в проходах стало свободнее. Выпускающие максимально сосредоточились и распахнули прерыватели, придерживая первого парашютиста руками. Скажу, что прыгать первым более волнительно, чем остальным. Те несколько десятков секунд, пока приходится смотреть в сизую бездну, кажутся ужасающей бесконечностью. Оставалось сорок секунд до команды «пошел».

Сирена истошно завыла, загорелись зеленые фонари, включились табло с надписью «пошел». Выпускающий сильно толкнул первого десантника, и тот, едва успев поджать ноги, исчез в проеме двери. За ним, один за другим, посыпались вниз остальные. Во время команды «пошел» ревун так душераздирающе бьет в уши, что невольно возникает желание убежать от него и как можно скорее покинуть самолет.

Ревун умолк, и только камеры стабилизирующего парашюта остались трепыхаться от ветра на металлическом тросе. Белая птица самолета как будто облегченно выдохнула, выпустив из себя почти три десятка парашютистов. Вместе с ней вздохнул и я, как будто сам только что сиганул из двери, которую мне было прекрасно видно с моего места. Теперь некоторым подгруппам пришлось пересесть на другие места, что и было сделано без всякой спешки и суеты.

Около получаса потребовалось огромному Илу, чтобы вновь зайти на боевой курс, и ситуация повторилась. К тому времени, когда грузовая кабина почти опустела и наступила очередь прыгать нашей подгруппе, прошло около пяти часов. Силы – и моральные, и физические – были на исходе. Мне уже было не страшно, и я мечтал об одном – как можно быстрее покинуть этот до тошноты, в буквальном и переносном смысле, надоевший самолет.

Рявкнула сирена. Мы встали. Я оказался крайним в последней подгруппе. Рукой дернул за край сиденья, и оно, хлопнув по дюралевой обшивке, сложилось. Потом замер в трепетном ожидании, уткнувшись носом в основной купол впередистоящего товарища и до боли сжав правой рукой кольцо, а левой вцепившись в лямку крепления запасного парашюта. Ревун подхлестнул всех, неловко переваливаясь, побежал и я. Сложность здесь заключалась в том, что во время отталкивания приходилось менять направление движения под девяносто градусов и необходимо было подгадать «правильной» ногой.

Перед глазами промелькнула желтая линия на дюралевом полу с надписью «стоп», я переступил ее левой ногой, а правая уже провалилась в пустоту.

Дальше случилось так называемое «релятивистское замедление времени». Мгновение я находился в полном затишье, прикрываемый от потока ветра дверью самолета, потом что-то плотное ударило под зад, и я вдруг увидел свои ноги, которые находились так высоко, что закрыли собой солнце. Мой мозг еще не успел осознать происходящее, и тут как будто металлическая рука дернула мое бренное тело кверху, пытаясь втянуть обратно. В действительности это одним хлопком открылся стабилизирующий купол и меня начало медленно поворачивать вокруг собственной оси. Белый брюхатый силуэт Ила неспешно удалялся, при этом быстро уменьшаясь в размерах.

Повинуясь рефлексу, выработанному сотнями занятий на предпрыжковой подготовке, я выдернул кольцо и камнем рухнул вниз. Моя душонка осталась там, выше метров на сто, чем сейчас находилось мое тело. «Конец?» – мелькнуло в голове. Ослабший разум никак не связал два этих события. В действительности это я сам, дернув кольцо, открыл двухконусный замок, и дальше система сработала так, как ей и положено. Вышел основной купол, за ним пошли стропы – и поэтому случился провал.

Под занавес этой трагикомедии меня вновь поддернуло кверху, но уже мягко, однако довольно ощутимо. Голова, опять согласно выработанному рефлексу, задралась к небу, но вместо синевы я увидал белый шелк наполненного воздухом купола. На все эти события ушло всего несколько секунд с момента отделения от самолета.

Слегка очумевший, я собрался было порадоваться и возликовать, но тут душераздирающий вопль, наконец, достиг моего сознания: «Правые тяни!» Не думая, я ухватился за лямки справа и, как учили, подтянулся почти до подбородка и только тогда повернул голову влево. Там я увидел не более чем в пяти метрах от себя незнакомого мне курсанта, вернее, я не понял кто это, но сообразил, что точно не Серега Федосенко, который прыгал прямо передо мной.

Позже я узнал, что после покидания самолета, допустим, через дверь, ближе всех к тебе оказывается не тот, кто прыгал впереди или после тебя, а тот, кто в этот момент вывалился в рампу.

Парашютист плавно стал уходить на безопасное расстояние. Теперь срочно пришлось смотреть в противоположную сторону, так как появилась угроза приближения к другому десантнику. Так и пришлось весь спуск крутить головой в целях безопасности. На прыжках с Ан-2 такого не было.

Перед прыжком. Стоят (слева направо) Скирта, Дорохов, Старченко, Козлов Ю., Пушкарев-мл., Милов. Сидят Зайков, Курашов, Демин