Грей откинулся на спинку стула, подавив легкую улыбку. Он и Моника обращались с Ноэль, как с хрупкой фарфоровой статуэткой, и по-другому не могли. Алекс вел себя с ней иначе. Он был поистине неутомим в своих попытках сломать глухую стену, за которой Ноэль спряталась от мира. Он стремился любыми средствами вернуть ее к жизни, к людям. Возможно, он и сейчас поступил правильно, открыто заговорив о случившемся.

Ноэль покачала головой, все еще глядя на Грея.

— Я не хочу, чтобы она здесь жила, — с открытой мольбой в голосе пролепетала она. — Пойдут слухи… Все опять припомнят, и я… не вынесу.

— До твоих ушей все равно ничего никогда не дойдет, — возразил Алекс.

Она содрогнулась.

— Для того чтобы знать, не обязательно слышать.

Ноэль была права.

Любой человек, который когда-либо жил в маленьком городке, прекрасно знает, что слухи здесь распространяются с невиданной быстротой и что никто ничего не забывает.

— Прошу тебя, — почти затравленно глядя на Грея, проговорила она, — сделай так, чтобы она уехала.

Грей невозмутимо пригубил вино из бокала. Здесь, в Прескоте, все держали его за этакого мага, которому стоит только взмахнуть волшебной палочкой, и незваный гость исчезнет. Он уже устал от этого. Не похищать же ее! Не убивать же! А помимо этого, выбор у него был невелик. В его силах было максимально усложнить ей жизнь здесь, вот и все. На этот раз закон был не на его стороне. Ему противостояла отнюдь не шайка воров и алкоголиков, от которых шериф рад был избавиться раз и навсегда. На этот раз перед ним была молодая красивая женщина, которая твердо решила настоять на своем.

— Сделать это будет нелегко, — ответил он.

— Но ведь ты обладаешь таким влиянием… Шериф… Банк…

— Она не стала открывать счет в нашем банке, а шериф бессилен что-либо сделать, если она только не нарушит закон. Пока этого не произошло.

Он знал, что Фэйт никогда не откроет счет в местном банке. Она не такая дурочка. Переезжая в Прескот, она прекрасно понимала, с чем тут встретится, иначе не купила бы дом сразу, выплатив его стоимость. Она предприняла все меры, чтобы лишить его возможных козырей. Грей уважал ее за эту предусмотрительности. Фэйт сделала все от нее зависящее, чтобы усложнить ему жизнь. Он, конечно, проверит, действительно ли она выплатила за дом все деньги, но что-то подсказывало ему, что Фэйт сказала ему правду.

— Должен же быть какой-нибудь выход, — с отчаянием в голосе проговорила Ноэль. Грей нахмурился.

— Об убийстве не может быть и речи, — медленно проговорил он.

— Грей! — Ноэль пораженно уставилась на сына. — Я же не предлагаю тебе это!

— В таком случае нам придется свыкнуться с мыслью о том, что она отныне будет жить здесь. Со своей стороны я могу лишь несколько усложнить ей жизнь, и это все. Но о том, чтобы пытаться воздействовать на нее силовыми мерами, и думать нечего. Так что, если у кого из вас рождаются сейчас в голове подобные яркие идеи, оставьте их при себе, — сказал он, тяжело глянув на Ноэль и Монику. Так, на всякий случай. Конечно, ему трудно было заподозрить их в чем-либо таком, но он не хотел рисковать. — Если нам удастся избавиться от нее моим способом, прекрасно. Если нет, поставим на этом точку.

Такая на первый взгляд странная забота о Девлинах была легко объяснима. В жизни Фэйт и так уже было много страданий и страхов. Образ охваченной ужасом девочки, мечущейся в лучах автомобильных фар, до сих пор не давал ему покоя.

— Можно подумать, мы тебе что-нибудь подобное предлагаем, — оскорбленно заметила Моника.

— Я этого не говорил. Просто хочу раз и навсегда закрыть эту тему.

Дельфина принесла первое блюдо, сливочный огуречный суп, и все присутствующие за столом, будто по команде, одновременно заговорили на другую тему. Грея это несколько позабавило, так как он знал, что в их доме не происходило ничего, о чем почти сразу же не узнавали во всех подробностях Ориан и Дельфина. Просто Ноэль и Моника формально предпочитали держаться старинного обычая не вести личные разговоры в присутствии прислуги. Впрочем, Грей сильно сомневался в том, что их прислуга сама считала себя таковой. Особенно Дельфина. Она работала у них в доме, сколько он себя помнил, и частенько колотила его деревянной ложкой по рукам, когда он, будучи еще ребенком, воровал, бывало, у нее сладкие пирожки, которые она пекла для Ноэль к завтраку.

Моника стала рассказывать Алексу об одном любопытном документальном фильме, который она недавно видела по телевизору. Грей посмотрел на Ноэль, чтобы и ее втянуть в разговор, но замер, увидев, как у нее по щекам текут слезы. Она спокойно ела свой суп, ложка равномерно поднималась и опускалась, но… вместе с тем мама плакала.

После ужина Алекс уединился вместе с Греем в кабинете. Примерно с полчаса они говорили о делах, а затем Грей, криво усмехнувшись, заметил:

— Между прочим, мы с Моникой договорились ничего не рассказывать матери о Фэйт.

Алекс поморщился.

— Я так и думал. Я, конечно, понимаю, что не мне вмешиваться в ваши семейные дела… — Грей фыркнул. Алекс улыбнулся и докончил фразу:

— Но не может же она до конца жизни прожить, как в футляре.

— Ты полагаешь, не может? Все последние двенадцать лет ей это неплохо удавалось.

— Если Магомет не идет к горе, гора идет к Магомету. И, возможно, осознав, что ей все равно не спрятаться от жизни, Ноэль в конце концов выйдет на свет божий.

— Удачи тебе, — с усмешкой, но внутренне вполне серьезно пожелал Грей.

Алекс с любопытством посмотрел на него.

— Ты всерьез задумал выжить отсюда Фэйт?

Грей откинулся на спинку кресла и закинул ноги на стол. Он походил сейчас на сонную пантеру, которая расслабилась, но от этого не перестала быть опасной.

— Всерьез. Но матери я тоже сказал правду. Если действовать по закону, то у меня не много козырей.

— Почему бы тебе не оставить девчонку в покое? — вдруг сказал Алекс и вздохнул. — Я к тому, что ей и так уже в жизни порядком досталось, чтобы люди еще намеренно хотели причинить ей боль.

— Ты видел ее?

— Нет, а что?

— Она настолько похожа на Рини, что их можно было бы принять за двойняшек, — сказал Грей. — Для меня в принципе достаточно уже того, что она одна из Девлинов. Но вдобавок еще это поразительное сходство… — Он покачал головой. — Нет, одно ее появление пробудит у людей, не только у моей семьи, множество нежелательных воспоминаний.

— Я все же советую тебе дать ей шанс, — возразил Алекс. — Если девчонка пытается стать человеком, грех ставить ей палки в колеса.

Грей покачал головой.

— Я должен в первую очередь думать о матери и Монике. Они для меня важнее какого-то мусора, который пытается стать человеком.