– В своем кабинете?

– Вон в той хибарке, где стоит насос. Раньше он там проводил все свое время с книгами, бумагой и цветными карандашами.

Ледесмус печально добавил:

– Говард слишком много читал о всяких неземных вещах. Там у него были стол и стул. Он засиживался до полуночи, жег свет, пока мы не загоняли его в постель. Говард был настоящим вердом[14].

– Где же он остановился? Адриан ответил с сомнением:

– Он что-то говорил о друзьях, которых хотел навестить.

Ледесмус весело рассмеялся:

– Друзья? У Говарда? У него их никогда не было, кроме разве бедняги Нимфи Клидхо, да и с ним Говард не сильно-то дружил.

– В таком случае, – сказала Реба, – ты не знаешь всего, Ледесмус.

А Адриан добавил:

– Говард приехал на встречу выпускников. Он мог бы, конечно, погостить дома, ведь он все-таки тут родился, вырос, здешняя земля взрастила его.

Джерсен протянул ему пачку севов:

– Вот, сэр. Это ваш приз. Мы благодарим вас за участие в нашем конкурсе. Вероятно, вы захотите подписаться на «Экстант».

Адриан почесал подбородок:

– Мы подумаем об этом. «Экстант» – инопланетное издание, у нас несколько иные интересы. Если я не могу понять действия дурных Ульмов в соседней области на севере от нас, какое мне дело до происходящего на Альфератце или на Кафе? Нет, мы интересуемся только собственными достижениями. И Чистой Истиной. Так говорит нам Дидрам.

– Благословенны следующие Учению, – пробормотала Реба.

Джерсен встал:

– Если можно, мне хотелось бы осмотреть вашу ферму. Это послужит фоном для статьи, которую я должен написать о Говарде.

– Конечно. Ледесмус, покажи джентльмену нашу ферму.

Джерсен и Ледесмус вышли во двор. Ледесмус внимательно посмотрел на Джерсена:

– Значит, вы напишете о Говарде? Кто же захочет читать о нем?

– Конкурс вызвал огромный интерес. Я упомяну вашего отца и мать и, естественно, вас.

– Тогда да. А там будет мой портрет?

– К сожалению, нет. Я не взял с собой фотоаппарата… Вы старше Говарда?

– На три года.

– У вас с ним были хорошие отношения?

– Вполне. Отец прав. Я работал, а он мечтал в своем кабинете.

Джерсен остановился в нерешительности. След Говарда Алана Трисонга был четким, но, казалось, никуда не вел.

– Можно заглянуть в кабинет Говарда?

– Он чуть дальше и совсем не изменился за двадцать пять лет. Мы перекачиваем воду из пруда для полива орхидей и овощей. А воду для дома берем из колодца. Там другой насос.

Ледесмус показал дорогу к сараю, который оказался десяти футов длиной и восьми шириной. Ледесмус толкнул дверь, и та со скрипом отворилась. Свет проникал через два окна, освещая пыльное помещение.

– Здесь все осталось таким, как было раньше, – сказал Ледесмус. – Вон там его стол, а это тот самый стул, где он планировал свои похождения. На этих полках стояли книги и лежали бумаги. Говард был опрятным. Все у него лежало на своих местах.

– А где его книги и бумаги?

– Трудно сказать. Некоторые унесли в дом, другие сожгли. Говард заботился о своих вещах. Когда он отправлялся в дальний путь, то не оставлял следов. Он любил секреты.

– У него были друзья? Или девушки? Ледесмус усмехнулся, и в этой усмешке прозвучали и презрение, и удивление.

– Говард никогда не умел обращаться с девушками. Он говорил слишком много, а делал слишком мало, если вы понимаете, что я имею в виду. Ему нравились девушки маленького роста, и он грязно позабавился с одной или с двумя, но об этом не пишите… Отец никогда не слышал этих историй, – Ледесмус бросил взгляд через плечо на дом. – Он бы содрал с Говарда шкуру даже за чтение надписей на заборах. А Говард только и хотел сменить окружение. Мы ему не подходили, можете поверить? Я никак не могу его понять, но если Святой Мартис не хотел, чтобы девушки играли с ним в любовные игры, Говард кусал их, оставляя следы, как от капканов… Понимаете, что я имею в виду? Но и это не имело большого значения. Говард вытворял что хотел. По-настоящему он любил только девушку по имени… Как ее звали? Она утонула в озере Персиммон… Зида Менар. Очень хорошенькая… Друзья? Был Нимфи Клидхо. Он жил дальше по дороге. Отцу это не понравилось, так как старый Клидхо был тогда городским мармелайзером.

– Что такое мармелайзер?

– Вы видели кладбище, где хоронят местных жителей? Там стоят мармелы. Это тихая работа, работа с мертвецами, и вообще… Спокойная. Хотя потом они уехали. Так вот, Клидхо можно было назвать другом Говарда, если Говард вообще с кем-то дружил. – Ледесмус повернулся к Джерсену. – Я разрушил эту дружбу. И моя глупость.

– Это как?

– Ну, у Говарда была записная книжка, и он очень дорожил ею. Однажды Нимфи вызвал его из «кабинета», и они пошли зачем-то к матери или еще куда-то. Я залез в окно, взял ту красную книжечку и забросил ее за насос. Судьбе было угодно, чтобы книжечка проскользнула между насосом и стенкой. Я вышел из сарая и стал ждать. Вернулся Говард и хватился своей книжечки, но не смог ее найти. Никогда я не видел его таким. Он говорил странным голосом, обыскивал все вокруг. Потом он увидел бедного невинного Нимфи и бросился на него. Я выбежал из укрытия и сгреб Говарда, прежде чем он успел прибить приятеля. С тех пор они больше не дружили. Если сказать правду, я с тех пор Нимфи больше никогда и не видел. Летом Говард уехал познавать Учение, и я забыл о книжке. Можно посмотреть. Она, наверное, все еще там. – Ледесмус просунул руку за насос. – Надеюсь, не ухвачусь за канга[15]… Кажется, дотянулся.

Он вытащил красную записную книжку и перебросил ее Джерсену, который, повернувшись к свету, заглянул в нее.

Ледесмус вышел из домика:

– Что там?

Джерсен пролистал книжечку. Ледесмус пробежал взглядом по ее страницам:

– Ничего особенного… Что это за тип письма? Я никогда не видел ничего подобного.

– Трудно разобрать.

– Какое дурачество! Что за польза писать так, чтоб никто не смог прочесть? А вот здесь рисунки: герцоги, короли в расшитых костюмах. Какой-то карнавал. Отец думал, Говард переписывает Органон. Мне казалось, что здесь дело связано с девочками. А Говард всех нас одурачил.