Но я пришел на аккуратное венское кладбище без какой-либо специальной цели: просто проститься с Ирен Касторски. Хотя это «просто» могло дать пищу для размышления заинтересованным лицам. Например, Марку Уоллесу – резиденту американской разведки, который тоже «просто так» явился на траурную церемонию. При других обстоятельствах сюда бы, несомненно, пришли и Назиф Аль-Фулани, и влиятельный предприниматель господин Курц, и еще многие известные и респектабельные джентльмены.

Однако сейчас круг присутствующих довольно узок. Коллеги несчастной Ирены – чопорные мужчины в строгих удлиненных пальто и официального вида женщины, несколько подружек в дорогих шубах и черных вуалетках – вот, пожалуй, и все… Чуть в стороне стоит полицейский инспектор Гуго Вернер, любезно поклонившийся мне издалека. Строго говоря, делать ему здесь особенно и нечего: по официальной версии пани Касторски умерла от острой сердечно-сосудистой недостаточности. Организатор и исполнитель коварного отравления погибли, уголовное дело в связи с этим прекращено. Репутация Ирены Касторски, в отличие от ее тела, никак не пострадала.

После завершения церемонии все неторопливо движутся назад, к воротам.

Уоллес подходит, берет меня под локоть.

– Женщины не должны заниматься такой работой, – говорит он. – Здесь слишком дорого приходится платить за ошибки.

– Совершенно с вами согласен, Марк, – киваю я.

– Когда уезжаете? – интересуется американец.

– Завтра.

– Слышали, что произошло в замке Кронбург? – понизив голос, говорит Уоллес. – Там было гнездо арабских террористов…

– Да неужели? – ужасаюсь я.

– К сожалению… Они работали над химическим оружием, которое избирательно действует только на белую расу…

– Неужели такое возможно?

– Они думали, что да. Но когда эксперты исследовали этот чудо-газ, то оказалось, что никакой избирательности они не добились. Белые мыши дохли у них действительно чаще серых, но это объяснялось не кодами ДНК, а меньшей жизнестойкостью. Да и параллели между видом мышей и человеческой расой – сплошная ерунда. Наверное, из-за этого они перессорились и перестреляли друг друга…

– Очень интересно, Марк!

Уоллес важно кивает.

– Но галлюциногены у них получались неплохие. Они тайно испытывали их на туристах, посещавших замок…

– Откуда вы все это знаете?!

Уоллес пожимает плечами.

– Из газет.

– Странно. Я ничего подобного не читал.

– Это будет в вечерних газетах, – уточняет американец. – А кое-что – в завтрашних. Или послезавтрашних.

– Вы очень рациональный человек, Марк! Все знаете из завтрашних газет и терпеливо ждете, пока они выйдут из печати, – я освобождаю свой локоть. – А о фехтовании на спадонах вам в газетах читать не приходилось? Или о том, как приходится рисковать своей шкурой?

– Принимаю упрек, Дмитрий, – Уоллес понижает голос. – Мы действительно прагматичная нация. Нам не хватает русского авантюризма. Но, честно говоря, я вами горжусь.

– Это радует. Тогда дружите с нами!

Уоллес разводит руками.

– Мне бы тоже этого хотелось. Но господин Фальшин почему-то люто меня ненавидит. Не могу понять – почему. Ведь нам сейчас нечего делить. Напротив, надо вместе бороться против мирового терроризма. За что ему меня ненавидеть? В этом такой накал, такая экспрессия, как будто здесь скрыто что-то личное!

– Не обращайте внимания, Марк. Со временем все образуется.

Мы выходим из высоких кованых ворот на стоянку машин.

– Вас подвезти? – любезно спрашивает Уоллес.

– Спасибо. У меня есть машина.

Мы пожимаем друг другу руки и расходимся. В «форде-фокусе» меня ждет Ивлев.

– В гостиницу? – спрашивает капитан.

– Пожалуй. Все дела сделаны, рапорта написаны, с Фальшиным я попрощался. Сегодня можно отдохнуть.

– Может, выпьем пива на прощание?

– С удовольствием.

– Уоллес все знал про Аль-Фулани, – зло говорю я. – И даже пальцем не шевельнул. Вот гусь!

«Форд» резво бежит по припорошенной снежком дороге, вокруг пляшут пушистые снежинки. Белые мухи. Я вспоминаю свой первый день в Вене. Собор Святого Штефана, черные и белые мухи на фоне резного фасада, бал в посольстве, красавица Ирена в черном, смело декольтированном платье…

– Хотя… Нет, давай все-таки в посольство. Похоже, есть еще одно дело.

Ивлев искоса бросает на меня внимательный взгляд, но вопросов не задает.

Я задумчиво смотрю в окно. Снова пошел пушистый снежок. Действительно, Фальшин люто ненавидит Уоллеса. Он постоянно ругал его последними словами, и в этом действительно имелся личный оттенок – в конкурирующей резидентуре он видит причину скорого карьерного заката. Но откуда это все знает американский резидент?! Ругал-то он его всегда у себя в кабинете, в узком кругу…

– Послушай, Виктор, у тебя есть детектор «клопов»?

– Детектор кого?

– «Клопов», «жучков», «закладок»… Короче, радиопередающих устройств!

– Конечно, есть!

В кабинет к Фальшину мы входим вместе. Резидент уже не ожидал меня увидеть. Он удивлен и немного встревожен.

– Где вы держите свой смокинг, товарищ полковник? – с порога спрашиваю я. – Тот, в котором вы были на балу, помните? В котором так замечательно танцевали с красивой женщиной…

– Да здесь и висит…

Полковник проводит пятерней по седой шевелюре, отдергивает легкую занавеску, прикрывающую нишу с вешалкой.

– Вот он!

Смокинг действительно здесь. Немного помятый, но дело не в этом.

Киваю Виктору, он включает свой детектор, и на торце пластмассовой коробочки загорается красная лампочка. Лицо Фальшина наливается кровью.

– Что… Что вы хотите сказать?! Это провокация!

Через минуту из плечевого шва правого рукава смокинга я вынимаю булавку с круглой головкой. Микрофон-передатчик. Вот и источник «утечек»! Наверняка где-то в зале приемов установлен ретранслятор. Или на улице рядом с посольством.

Подношу чувствительную штучку к губам. Это лишнее – у нее прекрасная чувствительность. И то, что я хочу сделать, – тоже лишнее, хотя красивый завершающий штрих придает законченность любому делу.

– До свидания, Марк! Помяните сегодня Ирену…

Шатаясь, как пьяный, Фальшин идет к своему месту и обессиленно падает в кресло.

* * *

Дома настоящая русская зима: минус двадцать, ветер, снежные заносы, пробки на Тверской… В Ясенево все заметено снегом: сугробы в человеческий рост, белые шапки на деревьях. Но дорожки расчищены, в здании Центра тепло и уютно, друзья и коллеги жмут мне руки, угощают чаем, сообщают последние аппаратные новости. Так, еще до встречи с руководством я узнал, что полковник Фальшин отозван в Москву, уже подписан приказ об отстранении его от должности и отправке на пенсию. Как и следовало ожидать, пенсионерами стали Торшин с Малаховым, да и Извеков отправлен на гражданскую пенсию.