от его стены отделились очертания невысокого человека в длинном плаще. Человек напряжённо замер, явно смотря в их сторону. Он видел их. Чёрный человек чуть склонил голову, в руке его блеснул нож. Тут же из-за его спины вперед бросилась собака, громко лая на непрошеных гостей.

Иголка шумно вдохнула и отпрянула, потянув за собой Ситрика. Тёмная собачья тень приближалась к ним, продолжая рвать глотку. Ситрик медлил. Собака его не напугала – слишком от неё много шума. Такие обычно не нападают. Он прищурился, пытаясь разглядеть неясный облик человека, который, может быть, был колдуном, и лишь после попятился назад. Незнакомец стоял, не шевелясь и не издавая никаких звуков, – не подзывал и не подначивал собаку, не прогонял непрошеных гостей, а лишь смотрел, продолжая сжимать в правой руке нож.

– Пойдём отсюда скорее, – шумно прошептала Иголка.

Ситрик пошёл за ней следом, не упуская из виду собаку. Та продолжала надрываться, пугая Иду ещё больше. Наконец они вернулись на дорогу, и Иголка тут же набросилась на Ситрика:

– О чём ты вообще думал? – бушевала она. Её тонкий голосок походил на беличье стрекотание.

– Думал, кто это такой, – ответил Ситрик. – Я слышал от местных, что колдун давно пропал. Но кто это тогда был? Кто теперь живёт в его доме?

– Да мне плевать! – взвизгнула Иголка. – Ты не подумал, что нас могла разорвать на части эта собака? Не подумал, что нас могли заколдовать?!

– Вряд ли эта собака напала бы на нас. Судя по лаю, она немногим больше кошки.

– А вот человек с ножом был значительно больше кошки!

Ситрик промолчал, не зная, что ответить. Он был так близок к разгадке, что ничто его в тот момент не страшило. Он вздохнул. Надо будет вернуться сюда днём без Иголки.

Они пошли по дороге назад, а над их головами распластался сияющий тысячами звёзд Путь вечно странствующих птиц. Ситрик посмотрел наверх, и его неожиданно одолела тревога.

– Спасибо тебе, что показала мне это место, – негромко произнёс он, нагоняя спешащую в город Иголку.

– Пожалуйста! – со злостью бросила она.

Когда за спиной остались фермы и перед ночными путниками выросли тёмные городские стены, девушка вдруг расплакалась. Негромко. Украдкой она стирала слёзы. Ситрик мягко тронул Иголку за плечо.

– Прости, – прошептал он.

– Ничего, – пролепетала Иголка. – Я просто испугалась. И за тебя, дурака, тоже!

Они остановились у ворот, немного не доходя. Вытащив из-под кафтана рукав нижней рубахи, Ида смахнула слёзы с ресниц.

– Не хочу возвращаться домой в слезах, – негромко пояснила она.

Ситрик понимающе кивнул. Он поднял глаза наверх, пытаясь зацепиться глазами за пушистые точки звёзд, но вместо этого увидел, как со стороны леса ленивыми всполохами наползают зеленоватые вспышки сияния. Ещё неуверенные, бледные, переменчивые.

– Пляска духов, – ахнула Иголка – она тоже обратила свой взор на небо. – Им уже не терпится, когда их помянут за праздничным столом.

Они смотрели на сияние как заворожённые. Слёзы Иголки высохли – теперь она лишь хлюпала носом, но, скорее всего, от холода. Это было первое сияние для Ситрика в эту зиму – почти всю пору пляски он пробыл в вечном лете, властвующем в чертогах альвов. Он смотрел на всполохи и думал, что они хотят сказать ему: сулят ли они близкое счастье или пытаются сообщить о беде?

– Пойдём, – вдруг прошептала Иголка, снова взяв Ситрика под руку. – Нельзя оставаться в Йоль в лесу. Наверняка злые веттиры уже бродят вокруг и ищут, кем бы полакомиться.

– Пойдём, – согласился Ситрик.

Он проводил её до дома, где Иголка поселилась с братьями и отцом, а после поскорее пошёл к жилищу Эйрики, чтобы не попасться тем на глаза. Сияние становилось смелее и ярче, захватывая бо́льшую часть неба. Вскоре оно заслонило собою и Путь Птиц, лишив его яркости и света. Оно было похоже на цветной ветер, дующий в самой верхней части небесного черепа. Выше него были только звёзды.

Постучав, Ситрик зашёл в дом Эйрики, отряхнув башмаки от снега. Старик со старухой и дети уже спали, рядком расположившись на широкой лежанке. Женщина сидела у очага, и её безжизненный взгляд был прикован к тлеющему очагу. Она даже не подняла глаза на Ситрика, когда тот вошёл в тёплую комнату. В доме было холодно. Ситрик, тихо пройдя мимо Эйрики, подложил немного дров в слабый огонь.

Её муж и старшие дети не вернулись к празднованию Йоля.

Семья Эйрики не вернулась и под утро. Женщина просидела у очага без сна всю ночь, заснув лишь ближе к рассвету, но тогда её разбудили голодные дети. Эйрика готовила много мяса, рассчитывая на всех. Слепой старик подгонял её, бранился, сетуя на то, что нерасторопной хозяйке стоило приготовить еду ещё вчера, а не в первый день празднования.

Часть пищи до́лжно было отнести в Большой дом к общему пиру, а ещё часть – отдать в качестве угощения лесным духам. Отобрав лучшие кусочки, Эйрика понесла их к болоту за городской стеной вместе с Ситриком и старшей из погодок. Юноша понял, что лучшим мясом женщина хочет задобрить духов, чтобы те были милостивы к её семье.

Шли они молча. Лишь у красивой пушистой ели, под которую Эйрика поставила горшочек с пищей и кусочек хлеба, женщина проронила несколько слов, сбивчиво молясь то старым богам, то новому – кто-нибудь из них да услышит. Ситрик стоял в стороне, держа девочку за руку, чтобы та никуда не сбежала.

– Ель зелёная, – задумчиво проговорила девочка. – Она одна живая в лесу?

– Да, – ответил Ситрик. – Живая, как напоминание о том, что зима не вечна.

– Хочу уже, чтобы она закончилась, эта зима.

– Тебе не нравится?

– Холодно очень. А ещё мама грустная. Летом она была весёлая.

– Не из-за зимы она грустит, – негромко ответил Ситрик, надеясь, что Эйрика не слышит его.

– Я знаю. Но всё равно летом она была весёлая.

– А ты что, не скучаешь?

Девочка отрицательно мотнула головой.

– Не хочу, чтобы Рагне вернулся. Он меня бьёт.

– Кто такой Рагне?

– Мой старший брат. Давай, если он вернётся, то ты его тоже стукнешь как следует.

Ситрик неопределённо фыркнул, грустно усмехнувшись.

Пока Эйрика молилась, он посмотрел в ту сторону, где стояло покосившееся жилище колдуна, напоминая себе об обязательстве.

Наконец они вернулись в город. Под каждой крышей жилого дома висел зелёный венок из омелы. Меж низких заборов ходили нарядные женщины, хозяйки домов, расстегнув кафтаны так, чтобы было видно бусы и серебро. Они заглядывали в гости к соседям, поздравляли их и одаривали подарками, обменивались