Тим встал, сунул руки в карманы и прошелся по кабинету. Остановился перед столом и, покачиваясь с носков на пятки, навис над Гаршиным, который весь съежился и затих.

– Год назад вы совершили очень большую ошибку, господин Гершович, – тоном прокурора сообщил Тим. – Вы не пришли ко мне на два последних сеанса. А эти сеансы были очень важные, может быть, даже решающие. Я вам это говорил. Тем не менее вы не пришли. Догадываетесь, какие выводы сделал я?

Гаршин-Гершович потупился.

– Я понял, что вы только делали вид, будто верите мне, – обвинил Тим. – Вас рекомендовали надежные люди, у меня не было оснований отказать им, я с вами интенсивно работал, тратил на вас свое здоровье. А вы удрали без объяснения причин. Мне на деньги наплевать, у меня их завались. Но я понять не могу, отчего мой клиент растворяется в воздухе. Объяснение только одно – он не верит, что я его вылечу.

Гаршин отвернулся к окну, сложив руки на груди.

– А вы ведь неплохо писали об экстрасенсах, господин Гершович. Объективно, честно. Почему вы попросились именно ко мне со своей язвой? А? Я ведь не знал, что в частной жизни вы язвенник Гершович, а на работе – журналист Гаршин.

– Тимофей, я тоже не знал, что ваша фамилия Костенко, – сквозь зубы процедил Гаршин, поворачиваясь к Тиму лицом. – Я бы обязательно вас спросил, не тот ли вы Тим Костенко, который работает здесь у Малининой. Я же хорошо знаю ваши обзоры писем, я их все читал…

Тим ссутулился и отвел глаза.

– Так что ж вы меня сразу не признали, увидев в редакции? – спросил он устало, опускаясь в кресло. – Совесть заела?

– Допустим, – ответил Гаршин, слегка расслабляясь. – Допустим, мне действительно было стыдно. Я совершенно не знал, что сказать вам. И признай я вас, ребята начали бы задавать ненужные вопросы… Поймите, Тимофей, я не афиширую то, что я болен. Некоторые свои болячки выставляют напоказ, а я вот не могу, не хочу…

Тим внимательно посмотрел на Гаршина. «Врет, не врет? Сейчас «щелкну», проверю. Нет, чуть погодя. Отвык я за последнее время от двойного восприятия. Могу случайно измениться в лице, он увидит, что я его «нюхаю», обидится еще. И так уж я достаточно ему нахамил».

– Это надо так понимать, что язва все-таки беспокоит? – спросил Тим.

– Слегка…

– Тьфу, блин! Почему вы не пришли тогда?

– Так вышло, Тимофей…

– Знаете, Иван Иванович, я гораздо моложе вас, но меня это не смущает. Сейчас я вам скажу, кто вы. Вы кретин!

– Тимофей, перестаньте! – рявкнул Гаршин, ударяя кулаком по столу.

– А что вы мне рот затыкаете?! Из-за вашего упрямства я допустил брак в работе! И вдобавок вы уволокли с собой мой информационный фантом, который до сих пор от меня подпитывается! Поэтому и язва вас беспокоит всего лишь слегка! Вы пришли ко мне в таком состоянии, что сейчас бы уже лежали в гробу, если бы я не вмешался!.. – Тут Тим осекся.

– Действительно, хватит, Тимофей, – сказал Гаршин сухо.

– У-у-у… – простонал Тим. До него окончательно дошло, что Гаршин не верит в экстрасенсов. Как минимум сенс Тим Костенко не произвел на Гаршина должного впечатления. Те самые два сеанса, которые Гаршин не «добрал», действительно были очень важны. А у Гаршина сложилось впечатление, что с ним просто ничего не сделали. То, что ему действительно полегчало, он объяснил какими-то другими причинами.

Тим закусил губу и нахмурился. «Надо бы встать и уйти, хлопнув дверью. Но я этот спектакль выдержу до конца. Нужно все-таки узнать, чего эта сволочь от меня хотела. И нужно действительно «щелкнуть» и посмотреть, что там у него творится».

– Хорошо, – сказал Тим, доставая сигареты. – Оставим эту тему. Вы хотели со мной говорить – давайте разговаривайте. Если все еще хочется.

Гаршин сунул палец за ворот старомодной водолазки и оттянул его, словно желая продышаться.

– Да, – пробормотал он, – хочется. Я готов этот инцидент считать исчерпанным.

Тим бросил на Гаршина косой взгляд, но ничего не сказал.

– Так вот я что хотел узнать… – Теперь интонации Гаршина были сухими и строгими. – Вы, Тимофей, застолбили отличное место в отделе Малининой. Зачем этот внезапный переход к Гульнову?

– Я напал на «Программу «Зомби».

– Очень странно, Тимофей. Человека, который вывел вас на эту тему, другие сотрудники отдела характеризуют вполне определенно…

– Он просто вывел меня на нее, и все.

– Но и другие субъекты, с которыми вам приходилось встречаться, были, мягко говоря, э-э… – Они не все больны. Далеко не все.

– Но тем не менее это довольно странные личности, не правда ли, Тимофей?

– А вы что, мало работали со странными личностями?

– Я всегда работал со специалистами, Тимофей, – сказал Гаршин наставительно. – Да, в сфере моих интересов лежат и аномальные явления тоже. Но о них я беседовал, как правило, с учеными, которые их исследовали. А странные личности – это не тот контингент, с которым подобает общаться серьезному журналисту. Тем более что наш отдел называется, кажется, отделом науки.

– Вы сейчас говорите как функционер, – заметил Тим.

– А я и есть функционер, – кивнул Гаршин. – Я теперь в какой-то степени номенклатурный работник. И в мои обязанности входит разъяснение подчиненным их обязанностей.

– Постановка задач и определение границ…

– Совершенно верно.

– Когда я служил в сто пятнадцатом артиллерийском полку, – сообщил Тим едко, – у нас в штабе дивизиона висел плакат с таким изречением: «Там, где нет контроля исполнения, исполнительность равна нулю». Давайте ближе к делу, Иван Иванович. Что вы хотите узнать? Что я тоже странный человек? Да, я странный. Но пока еще не больной. В отличие от вас, например.

– Перестаньте, Тимофей. У нас серьезный разговор.

– Фигня! – отрезал Тим. Он почувствовал, что теряет над собой контроль. Его так и распирало желание плюнуть Гаршину-Гершовичу в морду. – У нас намечалась милая беседа, о которой вас просили некие уважаемые вами люди. Только вот они не знали, что мы знакомы. А вы думали, что я стесняюсь того, что я сенс, и сделаю вид, будто тоже ничего не помню. А я не стесняюсь! Я действительно сенс! И я не собираюсь быть паинькой и язык в жопу прятать! Ясно?!

– Выйдите, Тимофей, – попросил его Гаршин ровным голосом. – И больше не приходите. Кстати, кто вам заказывает пропуска в редакцию? Гульнов или Зайцев?

Тим достал из кармана паспорт, вытащил из него временное удостоверение, служившее одновременно пропуском в редакцию, и демонстративно шлепнул его на стол. Удостоверение было отпечатано на фирменном бланке, которых у Тима на квартире валялось штук двадцать, а подпись Гульнова не подделал бы разве что сильно пьяный человек.

– Ах, вот у вас что… – пробормотал Гаршин, разглядывая удостоверение. – Хорошо. Прощайте, Тимофей. Надеюсь, больше мы не увидимся.