– Ну, рассказывай, Гера, – неприязненно прозвучал неподалеку голос Глобуса. – Где ты прокололся и мента на нас навел? Молчи, сука! Я тебе бабки плачу не за то, чтобы ты в кабаках их просаживал! Я тебе велел на Шаркела-младшего «компру» состряпать. Надежную, убийственную «компру»! Ты этого сопляка должен был привязать намертво и для папы его дулю приготовить. А ты? Паскуда!

– Африка, ты че! – опять затараторил Гера. – Ты зря на меня наезжаешь. Есть «компра» на него! Он бабу свою обокрал.

– Что? Какую бабу?

– Девка одна есть, на голову вольтанутая. Он к ней присосался, под овощ косит, чуть ли не в ЗАГС собрался. Но это он так, для понтов. Он же про папу ей не говорил. Любовь у них там, типа у нее, конечно. А ей предки под это край бабла отмерили на банковскую карточку. Шаркел знал. Он карточку у своей бабы тиснул и баки снял.

– Точно знаешь? – оживился Глобус.

– Да падла буду! Он мне сам рассказал. Я ж Михася навел тогда, он еще живой был. А Михась у него и карточку, и бабки тиснул.

– Сколько? – насторожился Глобус.

– Что-то под четыреста тысяч деревянных. А что?

– Сука, Михась! – процедил сквозь зубы Глобус. – Скрыл! Его счастье, что под машину попал, а то бы я его наизнанку вывернул, паскуду! Теперь доказать нечем, что он бабу свою обчистил. Эх, косоплюи! Такой рычаг мне против Шаркела-старшего поломали!

– Слышь, Африка, – раздался совсем рядом с Антоном голос человека, который щупал у него пульс, приподнимал веко. – В вену колоть надо, сердечко подкрепить, а то оно у него как заячий хвост. Тебе же ответов от него надо, так?

– Если считаешь, что надо колоть, то коли! – отрезал Глобус и, выйдя вместе с Герой из комнаты, захлопнул за собой дверь.

Человек отошел куда-то к окну и загремел там чем-то металлическим. Антон приоткрыл глаз и скосил его вправо, к окну. Спина сутулая, волосы над воротником куртки жирные и давно не видевшие ножниц парикмахера. Чувствовалось, что этот человек алкоголик, видимо, в прошлом медик, но никак не боец. И в комнате больше никого.

Что-то нужно предпринимать, необходимо каким-то образом сделать так, чтобы этот человек его развязал. Хоть одну руку! Он в вену собрался колоть? Это шанс вырваться!

Антон еще раз бросил взгляд по сторонам, чтобы иметь представление о комнате, на окно без решетки. Потом он снова закрыл глаза и напряг руки. Неизвестно, что там помнит из медицины этот тип, которого, кажется, назвали Плетеным. Но возможно, что напряженные конечности чем-то будут похожи на состояние судороги или еще чего-то. В конце концов, Плетеный не клинический доктор с тридцатилетним стажем работы.

Человек подошел и с сомнением потрогал руку Антона. Потом он стал расстегивать рукав куртки и пытаться закатать его вместе с рукавом тонкого джемпера. Получалось плохо, но Антон надеялся, что Плетеный не станет резать одежду. И потом, ему же после инъекции нужно, чтобы место укола было зажато, а для этого руку надо согнуть в локте.

Наконец терпение у Плетеного лопнуло. Он никак не мог справиться с напряженной рукой пленника. Он стал возиться где-то возле руки, и вскоре Антон почувствовал, что его кисть свободна. Плетеный даже попытался согнуть его руку. Действовать на ощупь не стоило. Не было уже смысла таиться. Антон открыл глаза, улыбнулся изумленному алкоголику с изможденным лицом, а потом схватил свободной рукой за шею и рывком притянул его голову к себе.

– Сломаю, сука! – прошипел Антон медику в ухо. – Развязывай вторую руку, пока я тебя не кончил! И ни звука!

Плетеный немного подергался, но быстро понял, что сопротивление бесполезно. Возможно, что он в самом деле испугался пленника. Бывший врач хрипел, прижатый сильной рукой к груди Антона, стонал, но его пальцы стали развязывать узел на левой руке. Наконец Антон почувствовал, что и вторая его рука свободна. Он сел, посмотрел на ноги, определил, что сможет развязать веревки без проблем, и нанес Плетеному короткий удар в основание черепа. Алкоголик сполз со стола и упал на пол.

Антон лежал на странной конструкции на столе. Это был кусок древесно-стружечной плиты с просверленными в нем дырами для веревок. Развязав ноги, он спрыгнул на пол и первым делом подошел к стене, где над рукомойником имелось небольшое зеркало. Пятна около носа стали приобретать синюшный цвет. Ну, сука, я тебе это припомню. Подхватив стул, Антон сунул его ножку в дверную ручку и пошевелил. Стул сидел плотно и от рывков снаружи выскочить не должен.

То, что он находится в деревенском деревянном доме, Антон понял давно. И скорее всего, это было не очень далеко от города. На улице ночь, значит, прошло всего несколько часов. И никак не больше пяти. А скорее всего, часа два. Значит, он в пригороде Екатеринбурга. Если ориентироваться от ночного клуба «Клеопатра», то, может быть, на восточной окраине, в районе частного сектора около озера Шарташ – уж слишком влажным был воздух. Очевидно, он сейчас находился недалеко от ЖБИ, где-то на окраине Орджоникидзевского района. Потом он понял, почему у него было такое ощущение. В подсознании отложилось, что, пока он валялся без памяти, где-то далеко звучало церковное монастырское било, на котором ключарь дробно выбивал призыв к ночной службе. Или к общему подъему? Помнится, монахи в монастыре поднимаются в пять утра.

Окно открылось почти без звука. Антон высунул голову наружу. Темная безлунная ночь. Угадывался лишь палисадник вокруг дома да темные пятна других домов слева. Справа домов не было, но там грозно шумел кронами лес. А еще дальше в той же стороне слышался звук автомобильных моторов. Большая дорога?

И тут дверь снаружи толкнули. Сначала нерешительно, потом настойчиво, а затем забарабанили и стали звать Плетеного. Антон поспешно перекинул ногу через подоконник и спрыгнул на траву. Получилось довольно неуклюже, потому что он не учел наличия завалинки деревенского дома да еще стоявших возле нее лопат. Когда Антон с грохотом падал, споткнувшись об этот инвентарь, то подумал о лопатах, которыми копают могилы для тех, кто много знает. Эта мысль добавила ему прыти.

То, что его теперь вся банда знает в лицо, Антон не беспокоился. В конечном итоге они всего лишь бандиты, а он офицер полиции. В любой момент можно дать делу официальный ход. Но пока Глобус и его подельники не знают, что Антон полицейский, игра будет идти по их правилам, а значит, они будут постоянно вести себя как преступники.

Был момент, когда Антон совсем уже решил передать дело в уголовный розыск. Но мысль, что Даша может и не узнать или узнать слишком поздно о том, кто такой на самом деле ее жених, остановила его. И хорош он будет, если устранится от помощи, которую начал оказывать Даше…

Было слышно, как в доме высаживали дверь, а на веранде с другой стороны грохотали шаги.

Двумя прыжками Антон преодолел расстояние до невысокого забора, а потом в темноте беззвучно перелетел в кувырке на другую сторону. Замерев на месте, Антон услышал рядом мужской и женский голоса. Что-то в соседнем дворе ворчали по поводу очередной пьянки у соседей. И что покоя от них нет никакого. Потом заработал мотор грузовой машины, а в палисаднике под окном, из которого Антон вылез, уже трещали кусты и слышался напряженный тревожный спор о беглеце.