Похоже, у Фумио не было привычки пользоваться письменным столом. Писала она на доске, лежащей на двух ящиках из-под мандаринов. Вот и сейчас девушка сидела за этим самодельным чудищем.

– Матушка, я думаю, вам стоит почитать эти журналы. Может, тогда вы поймете меня, наконец, – заявила она, положив руки на колени. – Я веду полноценную студенческую жизнь, знаете ли.

Фумио прямо-таки излучала самоуверенность. Дорогое парадное кимоно было порвано на плече и на боку. Хана понятия не имела, как дочь ухитрилась проделать дыры в таких местах.

Но Хана была не из тех, кто любит читать мораль. Она встала и без лишних нравоучений принялась наводить в комнате порядок. Когда она попросила одну из служанок принести ей метлу и тряпку, на пороге появилась взволнованная хозяйка.

– Госпожа, вы только скажите, чего вы хотите. Прислуга все сделает, как надо.

Подумав о том, что Фумио наверняка приглашала к себе приятельниц и они шумели здесь до самой ночи, доставляя немало беспокойства постояльцам «Мураки-я», Хана отклонила это предложение. Призвав на помощь дочь, она начала генеральную уборку. В туалете пахло просто невыносимо. Фумио месяцами бросала в ивовую корзинку свое грязное белье.

Ни словом не обмолвившись о причине визита, Хана на следующий день повела Фумио в универмаг «Мицукоси», что в Нихомбаси. В салоне красоты Фумио распустили привычный пучок и сделали модную прическу с пробором посередине. Девушка застыла, словно кукла, безропотно покорившись судьбе. Однако, когда гребень коснулся кожи и с ее головы посыпались вши, бедняжку пробил холодный пот. Но пожилая парикмахерша с невозмутимым видом продолжила свое дело.

Фумио одели в официальное кимоно с длинными рукавами из тонкого шелка, которое Хана спешно заказала в «Такасимая» в Осаке. Далее мать и дочь отправились в фотостудию. До этого момента Фумио пребывала в полном замешательстве. Ей было стыдно за то, что мать увидела, какой неряхой она стала. Но тут она вдруг заподозрила неладное. Когда фотограф удалился, Фумио выдала запоздалый вопрос:

– Это снимки для помолвки, да, мама?

– Да, – последовал короткий ответ. Хана так открыто выразила свое нежелание говорить на эту тему, что Фумио предпочла замолчать.

Хана заказала по десять экземпляров каждой фотографии Фумио в кимоно с павлониями и фениксами, подвязанном парчовым поясом-оби. Первый снимок во весь рост, лицом к камере; второй – в три четверти; третий – со спины. Хана попросила переслать снимки в Вакаяму. После этого мать и дочь покинули фотостудию и поспешили в особняк Тасаки.

– Спасибо, что вышли поприветствовать нас, – поздоровалась Хана с госпожой Тасаки.

– Это ты, Фумио? Какой приятный сюрприз! Да ты просто красавица!

Глаза госпожи Тасаки расширились от удивления – она впервые видела свою подопечную при параде. Хана пояснила, что они ходили сниматься.

«Что ни говори, а Хана все же провинциалка, – отметила про себя госпожа Тасаки. – Фумио гораздо больше пошла бы модная прическа, когда волосы закрывают уши, она ведь девушка крупная, личико у нее круглое». И все же она сделала комплимент:

– Что за прелесть это кимоно! Как чудесно, когда барышня выглядит настоящей дамой!

Насколько успела заметить госпожа Тасаки, Фумио абсолютно не заботилась о своей внешности. Она была девушкой легкомысленной и не считала нужным переодеваться, даже когда ходила в гости. При встречах госпожа Тасаки каждый раз делала Фумио замечания по поводу внешнего вида, но даже это не могло заставить ее изменить свои привычки.

Фумио была набелена и накрашена, как для официального визита. Госпожа Тасаки сравнила мать и дочь и обнаружила между ними поразительное сходство. И все же они были такими разными. Сорокадевятилетняя Хана сияла красотой, которой была лишена ее молоденькая дочка.

– Больше всего на свете мне хотелось бы выдать Фумио замуж до того, как ей исполнится двадцать один. Однако устроить это будет трудновато, ведь она здесь, в Токио, а я в Вакаяме.

Хана не стала упоминать о предложении от Хидака. Вместо этого она попросила у госпожи Тасаки содействия в поисках подходящего мужа для своей дочери.

– Конечно-конечно. Оставьте мне несколько фотографий Фумио. – Голосок у госпожи Тасаки звенел, словно у девчонки, хотя она была лет на десять старше Ханы.

Хана не приняла всерьез ее слова, поскольку заговорила о замужестве дочери просто из вежливости и в общем-то не рассчитывала на помощь.

Две женщины поболтали еще немного – одна с характерным токийским выговором, другая на диалекте Вакаямы. Фумио чуть не погибла от скуки. Чувствовала она себя отвратительно, пояс-оби давил на ребра, даже конфеты, которыми ее угостили, не лезли в горло.

Отказавшись от предложения остаться на обед, Хана и Фумио вернулись в «Мураки-я». Не успела Фумио переступить порог своей комнаты, как тут же стащила с себя кимоно с длинными рукавами. Ее так и подмывало отпустить едкое замечание по поводу этого нелепого наряда. Но мать хмуро молчала, и она тоже предпочла попридержать язык.

Переодевшись в кимоно попроще, Фумио обнаружила, что мать неподвижно сидит, словно статуя, в углу комнаты. Девушка опустила взгляд и увидела у своих ног пакет из «Такасимая», в который следовало упаковать небрежно брошенное кимоно. Подкладка была мокрой от пота, и для начала надо было повесить ее на распорку и просушить, но Фумио даже не подумала об этом. Она, пожав плечами, небрежно свернула шелковую подкладку, потом само кимоно, испытывая отвращение к этому непрактичному наряду. Разве она не пыталась вырваться из сетей прошлого, когда женщины, облаченные в подобные сковывающие движения одеяния, не могли выразить себя? Но мать внушала ей такой страх, что Фумио была не в силах оказать открытое сопротивление. Девушка с грехом пополам засунула кимоно в пакет, раздумывая над тем, как было бы здорово показать матери революционную спортивную одежду, которую совсем недавно закупила женская гимназия «Отяномидзу».

Сделав то, что от нее ожидали, Фумио поднялась на ноги. Ощущая себя неловко в одном помещении с матерью, она начала бесцельно перекладывать книги в шкафу. Оглянувшись, вдруг увидела, что Хана открыла бумажный пакет и заново складывает кимоно. Фумио застыла на месте, наблюдая за изящными движениями ее рук. Обычно за всеми девичьими выступлениями против матери кроется не что иное, как элементарная ревность. Дочь понимает, что ей не дано сравниться с женщиной, которая гораздо мудрее, опытнее, свободнее ее, и не может вынести этого. И Фумио здесь не была исключением. Она стояла, прикусив губу, и сверлила мать взглядом.

Однако все старания Ханы пропали втуне. Фотографии так и не потребовались, по крайней мере в тот момент. Фумио твердо заявила отцу, который отправился в Токио сразу же по возвращении Ханы домой, что она и слышать не желает о браке по договоренности.

– Мне даже думать противно о том, что наша семья породнится с этими древними Хидака. Если вы заставите меня заключить помолвку, я стану газетным репортером и буду сама зарабатывать себе на жизнь, клянусь! Заодно докажу, что равные права означают в том числе и финансовую независимость.