Я немного поразмыслил, но, поскольку скрывать свою принадлежность к дому Вейньет мне показалось недостойным, почти мгновенно выкрикнул:

– Дарт Вейньет!

За дверью на время умолкли.

– Дарт, Дарт, ты меня слышишь? – Я уловил нервные нотки в голосе говорившего и понял, что это мой младший брат Лювер.

– Разумеется, я тебя слышу, Лювер, – с раздражением ответил я.

– Как ты хочешь обсудить сложившуюся ситуацию? Между нами, уже присутствующими, или подождать, пока сюда прибудут Дартруг, Вилл и Фаир?

– Подождем, – откликнулся я.

– Ты уверен? – еще раз переспросил он, и я вдруг увидел, что Алкеса, зажимавшего рассеченный подбородок, настойчивость Лювера выводит из себя.

– А что? – спросил я.

– Просто мы могли бы принять решение без них…

– Не надо с ним разговаривать, – выдавил Алкес, обращаясь ко мне, – я знаю, чего он хочет. Можно тебя на секунду?

– Это просьба? – поинтересовался я.

– Это просьба, – вынужденно ответил он и закрыл глаза.

Я усмехнулся, а потом крикнул:

– Лювер, тебе придется подождать!

Лювер ничего не ответил, за дверью послышались тихие голоса, но что говорили, разобрать было почти невозможно.

Алкес поднялся из-за стола.

– Отойдем в сторонку, – сказал он.

Преол бросил на него полный ненависти взгляд – наверное, заподозрил предательство со стороны Алкеса, а герцог Мизерилла внезапно снова помрачнел и забарабанил пальцами по столу. Мы отошли в дальний угол комнаты совещаний.

– Ты же знаешь, я всегда к тебе неплохо относился, – начал Алкес.

– Раньше я так и думал…

– Вот видишь…

– … но полностью твое расположение стало для меня очевидным только недавно, на центральной улице Стерпора.

– Ну, зачем ты так… – Алкес побагровел. – Ладно, возможно, и меня и тебя ввели в заблуждение, это все его происки… – он замялся, – понимаешь, я хотел с тобой поговорить…

– Я тоже хотел с тобой поговорить, да вот что-то не получилось…

– Дело в том, – Алкес решил игнорировать мои язвительные реплики, – что я не слишком доверяю Люверу, мне кажется, он будет только рад нашей с Преолом смерти, я думаю, он хочет прибрать к рукам Стерпор и Гадсмит, думаю, наша ссора – это его происки, ему важно всех нас поссорить… Поэтому он так настаивал, что не стоит ждать. Я почти уверен, что он предпримет штурм. Ведь тогда ты сразу же попытаешься убить нас.

– Я не попытаюсь, а убью вас, – кровожадно улыбнувшись, заметил я и ухватился за серьгу, заставив Алкеса разволноваться еще больше.

В голове моей тем временем стремительно проносились мысли. «Похоже, ловушка захлопнулась и скоро все „королевские псы“ будут по ту сторону двери, потом они выломают ее и расправятся с нами. Некоторое время мы будем сопротивляться, но их количество не оставит нам шансов, и тогда холодное железо вонзится мне в сердце». От близости этой перспективы я ощутил щемящий холод за грудиной.

– Мой тебе совет, – снова зашептал Алкес, – убирайся, пока не поздно… Тем же путем, что пришел… А потом, когда все утихнет, мы встретимся с тобой… Встретимся и поговорим, о чем ты там хотел со мной поговорить.

– Видишь ли, – я усмехнулся, – уже слишком поздно, выбраться втроем через туннель у нас не получится, он слишком высоко. Я бы мог, как ты выражаешься, убраться один, попросить Варнана подсадить меня в туннель, даже мог бы подыскать для этого причину, но неужели ты думаешь, что я брошу здесь своих помощников? Ты меня плохо знаешь, Алкес.

Алкес глядел на меня с изумлением.

– Ты хочешь сказать, что не бросишь здесь этих кретинов? – растерянно проговорил он. – Вот этого тупого громилу и этого бесполезного колдуна?

– К тому же тебе не кажется странным, – продолжал я, – что совет, направленный против меня, собирается не где-нибудь, а здесь, в Стерпоре, у тебя? Не ты ли на самом деле тот, кто больше всех жаждет моей смерти?

– Ну, нет, – Алкес развел руками, – в этом ты меня не обвинишь. Провести совет в Стерпоре мы решили все вместе, потому что за властью ты пришел именно в мое королевство. Братья просто хотели меня поддержать.

– Значит, вы все теперь заодно, сплотились против меня, провели между нами черту, стали от меня по другую сторону. Теперь мне все понятно, у меня уже были такие предположения.

– А ты разве не знал, что мы все оказались по другую сторону от тебя в тот самый день, когда отец решил лишить тебя наследства? Именно тогда мы стали неравны по положению, мы вознеслись на вершину власти, а тебя отец низвергнул в нищету. Такова была его высшая воля, ты должен был подчиниться, но нет – ты затаил обиду, ты решил забрать себе то, что тебе не принадлежит, фамильные земли, фамильные вещи. – Он ткнул пальцем в висевший у меня на поясе Мордур.

– Ты открыл мне глаза на волю отца, – неожиданно я понял, почему Бенедикт Вейньет так поступил со мной. Его идея была очень жестокой по отношению к собственным детям, но он был больше морнархом, нежели человеком – прежде всего король заботился о судьбе империи.

– Отец всегда хотел, – проговорил я, – чтобы правителем Белирии был я, но он был достаточно мудр и потому считал, что путь к власти для меня должен стать школой мужества и завоевания народной любви, школой королей. Он хотел, чтобы я стал лучшим правителем для народа Белирии. Он выбрал для меня тяжелую дорогу именно потому, что любил меня больше остальных.

– Да ты просто сумасшедший, – отшатнулся от меня Алкес, – до такого никто не додумался бы, даже дьявол, отец точно не планировал такого.

– А я теперь в этом уверен, – сказал я. – Спасибо, Алкес, что сполна просветил меня насчет братских отношений, а то я до последнего времени не был уверен в том, что нахожусь по другую сторону от вас. Хочу, чтобы ты знал – власть в Стерпоре будет принадлежать мне, – я усмехнулся, – такова воля отца, и я не смею идти против него.

– Теперь я окончательно убедился, что ты спятил, я понимаю, о чем говорил Преол. – Алкес затряс головой. – Додуматься до такого! Да это же просто немыслимо.

Разговор наш на этом себя исчерпал. Алкес вернулся на место, резким движением выдвинул стул и уселся за стол переговоров, многозначительно глядя на Преола, а я углубился в жестокие раздумья.

Воля отца представлялась мне действительно страшной. Он решил противопоставить меня братьям, фактически пожертвовал шестью сыновьями, чтобы, пройдя путем завоевателя, я сделался полновластным правителем Белирии. Это предположение вовсе не было безосновательным, если учесть его собственный опыт. Сам он, будучи юным, завоевывал земли огнем и мечом, потом успокоился и стал мудрым, суровым королем на долгие годы. Ему ли самому пришла в голову эта дьявольская идея – подвергнуть меня испытаниям и ввергнуть Белирию в многолетнюю войну – или это была чья-то потусторонняя воля? А может, это всего лишь мои домыслы, продиктованные желанием оправдать отца, лишившего меня наследства?