— Ладно. Интересные вам результаты операции я озвучил, а сейчас слушайте приказ на завтра: в двенадцать ноль-ноль личному составу спецгруппы Ставки приказываю собраться возле штаба летной группировки. Форма одежды… — Гусев оглядел нас и, вздохнув, продолжил: — Ну хоть подворотнички свежие пришейте. И сапоги почистите.

Я удивился:

— Подшива у нас и так чистая — ведь только после бани. А к чему этот припараженный сбор?

Командир коротко ответил:

— Приказ наркома внутренних дел. Завтра в районе тринадцати часов Колычев прибывает на аэродром и желает видеть всю группу в составе встречающих его людей.

— Ну Ивана Петровича встречать, это мы всегда с радостью! Глядишь, последние новости расскажет. А может даже спасибо скажет за труды наши ратные… — И прекратив слегка ерничающий тон, спросил уже серьезно: — Чего он приехать-то решил?

Гусев пожал плечами:

— Не знаю. Генерал-полковник три часа назад позвонил и сказал, что завтра прилетит и чтобы мы его встречали. Зачем и почему, он не рассказывал. Да что там гадать — ругать нас вроде не за что, и это главное. А остальное выяснится в процессе встречи. Поэтому сейчас — давай заводи и поехали обратно. Завтра, чувствую, будет напряженный день…

Глава 16

А в назначенное время мы сидели на лавочке в курилке возле штаба и, тихо переговариваясь, наблюдали за неспешной аэродромной жизнью. Вся масса самолетов, которая отработала по Германии ночью, прилетела еще засветло. Так что теперь летуны частью отдыхают, частью шляются туда-сюда, болтая с механиками, оружейниками, официантками и прочим близким им людом. К нам, в курилку, никто не заходил, поэтому мы тоже точили лясы, не опасаясь чужого присутствия.

В этот момент как раз обсуждали тот факт, что все «невидимки», жившие по соседству, часа в четыре утра куда-то свалили. Зачем, почему — никто не знал. Во всяком случае, никто из оставшихся поваров и часовых, что постоянно маячили возле палаток. Кашевары только сказали, что ребят с террор-групп ночью подняли по тревоге и они все укатили неведомо куда. А чуть позже по дороге, проходившей в полукилометре от нашего лагеря, прошла большая колонна грузовиков. Ну эту колонну мы и сами слышали. Жан, которого, как и всех, разбудил приглушенный шум множества моторов, как раз пошел по-маленькому и попутно пересчитал машины, шедшие, как по заказу, с зажженными фарами. И теперь он очередной раз выражал свое мнение относительно увиденного:

— «ГАЗоны» все тентованные, но то что груженые, это точно! И судя по их количеству — не меньше двух батальонов пехоты в сторону леса укатило. И восемь бэтээров. Похоже, все — операция окончательно завершена и войска выводят. Только почему ночью?

Змей, который на пару с Лехой где-то добыл целую корзинку груш, швырнул очередной огрызок во врытую посредине курилки бочку и лениво ответил:

— Это для нас она закончилась. А вот подразделения НКВД и кавалеристы сейчас пойдут частым гребнем прочесывать близлежащий массив. Вдруг мы что-то упустили? Скрытность теперь не главное, поэтому и решили задействовать войска, чтобы душу окончательно успокоить. Ведь по старому плану именно сегодня ожидалось нападение на аэродром. Так что бойцы все проверят, начальство успокоится, вот тогда-то операция и закончится. Тем более что сегодня нарком НКВД прилетает, и командованию нужно продемонстрировать усиленное рвение.

М-да… про начальственное спокойствие Женька, похоже, угадал. Этому начальству, конечно, ясно, что мы взяли всех поляков и никакими диверсантами тут не пахнет, но когда командиры успокаивались просто так? Ведь столько войск зря простаивает, так почему бы не вспомнить гражданские времена и не поиграть в солдатики? Я имею в виду, почему бы не провести внеплановые учения для укрепления взаимодействия и повышения боевой выучки? Заодно продемонстрировав перед приехавшим наркомом свою готовность к выполнению любых заданий. А вот по окончании этих учений уже можно и отправлять солдат в места постоянной дислокации.

Мы какое-то время помолчали, а потом Пучков, глядя на подъезжающий к крыльцу очередной джип, вслух удивился:

— Елки-палки! Где они столько «виллисов» набрали? Я еще понимаю — «ХБВ» или шестьдесят седьмой «газик»… А может, тут все остатки ленд-лиза собрались? Хотя нет, машины слишком новые…

— Гек, не температурь… — Я точным щелчком отправил окурок в бочку и, выбрав из корзинки грушу покрасивее, продолжил: — Это же совместная база. А для амеров прокатиться на своей технике — это как на родине побывать. Вот, наверное, и решили им сделать приятное. И кстати, то, что только что проехало мимо — «форд». Просто они мордально с «виллисом» очень похожи. Так же как и с «бентамом». Хотя, если говорить серьезно, то ГАЗ-67 и понадежней и помощнее. Ему на фронте цены нет. А здесь, в тылу, и «вили» вполне хватит. Тем более что они мотаются только по аэродрому и в разные говна не лезут. То есть шансов перевернуться тут почти нет…

— Это да! Если бы мы тогда к Мищукам ехали на «американце», а не на «ГаЗоне», то точно бы кувыркнулись…

Я кивнул, а Марат, которому слова Лешки напомнили нашу лихую поездку, заинтересованно спросил:

— Слушай, Илья, я все хотел спросить, да как-то из головы вылетало: а что ты к тому хуторянину прям как к родному? И записку ему оставил и Гусеву аж два раза про него напоминал.

— Да как тебе сказать… Просто жалко стало. И его и семью. Мужик ведь — пахарь по натуре. Ты его руки видел? Вот то-то. И сколько у него на шее народу сидит, тоже видел? Да и полякам он помогал от безвыходности. Сам не хотел, только вот воспитание деревенское сказалось — родня, какая бы плохая она ни была, всегда остается родней.

— Понятно… — Шах почесал подбородок и продолжил: — Я где-то так и предполагал. Только думал, может, он тебе еще что-то такое особое сказал, когда вы с ним в сторонке беседовали.

— Нет. Ничего особенного он мне не говорил. Вначале вообще старался отмазаться, ну как это обычно делают, и только когда я его семьей шантажировать начал,