подняли — небу жарко станет! И маховик только начинает раскручиваться. Сегодня с утра всех пленных двумя спецрейсами отправили в Москву, а уже завтра ожидается прилет следственной группы.

— Ого! Круто берут. Только что именно они расследовать собрались? Схроны-то я приказал рвануть… Или следаки на «ишака» с химическими минами полюбоваться хотят?

— Уничтожение схронов я успел отменить еще вчера. А следователи… Следователи будут заниматься своей работой. И как мне намекнули, возможно, среди них будут не только наши представители.

— Не понял…

Гусев закипел с пол-оборота:

— А ты задействуй мозги! «Не наши», это значит, что есть вероятность прибытия сюда представителей следственных органов США! Ведь вместе с товарищем Сталиным поляки думали уничтожить и американских солдат.

— Обалдеть… И наши сюда их пустят?

— Их не просто пустят, а еще и в попу целовать будут! Сам подумай, насколько нам это выгодно!

Блин! А ведь действительно! Это же… Нет, ну Колычев, ну умница! Не мытьем, так катаньем, но вот у него есть все шансы поставить вожделенную «красивую точку». Я-то думал, что уже все накрылось медным тазом, ан нет! Не было обстрела, и черт с ним! Зато было намерение, которое сорвали представители советских спецслужб! Последние слова я, кажется, произнес вслух, потому что Серега подхватил:

— Вот именно! И по нашим предположениям, посол захочет поблагодарить этих самых «доблестных представителей». Но, — командир поднял палец, — это будете не вы. Спецгруппу ставки светить никто не собирается, поэтому все лавры достанутся «невидимкам» Кима и Шмеля.

На это я никак не отреагировал, внезапно озаботившись другим вопросом:

— А как же следаки? Они-то наверняка заинтересуются нехваткой людей. По показаниям пленных — одно количество, в натуре — другое… Хотя нет, отставить. У нас постоянно находилось несколько человек в охранении, да и пленным тогда не до подсчета было. Единственно, что я сильно засветился перед Мищуком, Зарембой и Ганбовским. Они меня мордально ни с кем не спутают…

— Спутают. У тебя физиономия самая типичная, поэтому подберем похожего человека — и все будет нормально.

— C Мищуком это не прокатит. Да и вообще… Я обещал, что его не тронут. Слово офицера давал…

— Никто твоего хуторянина трогать не будет! С ним проведут беседу, и он даст показания, что только на два дня приютил своего родственника, после чего тот ушел. О полковнике Лисове им не будет сказано ни слова. А второй схрон «невидимки» просто нашли в результате оперативно-розыскных мероприятий. Так же как и первый. Вот так вот… Ты еще учти, что доступ к пленным у американцев будет полный, но вот общение с «невидимками» будет сильно ограничено. Они это поймут, так как люди террор-групп, как ни крути — представители спецслужб, и во все времена эти самые спецслужбы крайне неохотно выдавали своих людей для допросов. Тем более иностранцам.

— Понятно… Ну тогда все нормально получится. А сейчас у нас какая задача будет?

— Сейчас… — Гусев ухмыльнулся и продолжил: — Сейчас обедать и возвращаться в расположение. То есть — наоборот: сначала в расположение, а потом обедать. Так как все переигралось, то когда именно прилетит Колычев — неизвестно. Поэтому сидите в палатке и постоянно будьте на связи. Если что изменится, я предупрежу.

Кивнув, я вдруг вспомнил волнующую нас с утра непонятность:

— Слушай, а куда все из лагеря умотали? И ночью что за колонны машин шли?

Гусев махнул рукой:

— Последняя проверка перед прилетом наркома и посла. С северной части массива еще целая дивизия подошла, вот те части НКВД, что здесь стояли, и пришлые, сейчас повторно лес прочесывают. Километров на семь-восемь в округе.

— Зачем?

— Положено так. И чтобы не расслаблялись. Хотя, если говорить честно, я даже не знаю, зачем именно. Тут опять Власик появился, и это он всем командует.

— Что-то главный телохранитель свое «тело» совсем забросил… Или сюда сам Верховный решил инкогнито приехать?

— Да ну, ты что? Уж я бы знал. Такие вещи просто так не делаются. А Власик, похоже, просто обкатывает взаимодействие службы охраны и приданных ей спецчастей НКВД. Вдруг в будущем подобную ситуацию всерьез отрабатывать придется? И насколько мне известно, он вчера прилетел и сегодня уже улетает обратно, так что ни о каком приезде товарища Сталина и речи быть не может!

— Все может быть…

Я в сомнении покачал головой, но командир только насмешливо фыркнул и приказал:

— Так, ладно, вы свободны, а то мне еще надо проследить, как инструктаж кимовских и шмелевских ребят проходит. — И уже уходя, добавил: — Не разбредаться! И чтобы постоянно на связи!

Ну на связи так на связи. Приняв приказ командира к сведению, мы сначала поехали к нам и поели, потом поспали, потом сходили к озеру — искупались. После купания был ужин и отбой. И все это делали, находясь на связи, даже во сне, похрапывая и дрыгая ногами, не слазили с этой связи и бдели, бдели, дожидаясь начальственного звонка.

Конечно, это я так шучу. В натуре же просто предупредили дежурного, чтобы в случае звонка он нас тут же нашел, а сами разбрелись заниматься своими делами. Например, после купания, пока щеглы занимались разглядыванием и переводом добытого на аэродроме журнала «Лайф», делая упор на фигуристые женские фото, мы с дозревшим наконец Маратом обдирали окрестные березы, собирая бересту для будущей наборной рукоятки его ножа. Целый ворох набрали и позже долго сортировали, отметая портачные кусочки. А потом, уже глубокой ночью, перед тем как уснуть, я констатировал:

— М-да… народ, а ведь час «икс» уже давно прошел! Но вы слышите эту тишину? Значит, мы все правильно рассчитали и вороги обломились по полной. Никого там, в лесу, не осталось. Никого, кто мог бы атаковать аэродром!

Разбуженный моими словами Змей пробурчал:

— Слышим, слышим. И если бы ты так не вопил, эта тишина была бы более полной! — И уже засыпая, невнятно, но с явной ехидцей добавил: — А наш командир — тормоз. До него только сейчас дошло,