Тем более я ведь не шучу, в последние дни Ши Мэй постоянно ходит мрачнее тучи.

Теперь и Мо Жань немного забеспокоился и, прекратив разрабатывать перевязанную руку, спросил:

— Это точно?

— Точно, — подтвердил Сюэ Мэн. — И вот что я тебе скажу, и раньше не раз бывало такое, что он как будто отключался от мира. Представляешь, замрет и смотрит в одну точку, я его зову-зову, а он не откликается. Как думаешь, может он…

— Что?

— Может, он влюбился в кого-нибудь?

Мо Жань: — …

Ши Мэй влюбился? Если бы восемь лет назад Сюэ Мэн сказал ему такое, он бы, скорее всего, тут же взвился бы от ревности и начал сыпать проклятиями, а сейчас всего лишь немного удивился. Оглянувшись назад, Мо Жань попытался найти хоть какую-то зацепку, но обнаружил, что все эти годы уделял Ши Мэю так мало внимания, что фактически совсем ничего о нем не знал.

— Вот только меня не спрашивай. Так или иначе, тот, кого он любит — это точно не я, — с этими словами Мо Жань запахнул полу исподней рубахи и начал натягивать верхнюю одежду. — Кроме того, с чего это ты, уважаемый, так беспокоишься о чужих чувствах?

Сюэ Мэн немного смутился, покраснел и даже закашлялся от смущения:

— Да мне вообще без разницы! Просто к слову пришлось!

Он уставился на Мо Жаня так, словно хотел испепелить на месте этого, от природы слишком смазливого и хорошо сложенного говнюка, черт бы его побрал, и внезапно понял, что тут что-то не так.

Он еще разок окинул его придирчивым взглядом и уже не смог отвести взгляд от мускулистой груди Мо Жаня…

Недовольный этим пристальным вниманием Мо Жань, не подумав, брякнул первое, что пришло в голову:

— И чего ты на меня уставился? Нравлюсь?

— … — но Сюэ Мэн молчал, не в силах выдавить ни звука.

Мо Жань же продолжил вещать все тем же убийственно серьезным тоном:

— Не стоит на меня так пялиться, все равно у нас двоих нет ни единого шанса.

Побелев как полотно, Сюэ Мэн поспешно отвернулся. Приложив руку ко лбу, он сделал вид, что ничего не случилось, и в тон Мо Жаню ответил:

— Фу, мерзость! Думаешь, такой сногсшибательный красавец?!

Но в это время сердце его билось как боевой барабан... ведь он увидел, что на шее Мо Жаня, а точнее, прямо на его голой груди, висит кулон из темно-красного горного хрусталя, который выглядел подозрительно знакомым. Сюэ Мэн был почти уверен, что уже где-то видел точно такой же, но никак не мог вспомнить где. Почему-то от одного вида этого кулона кровь зашумела в ушах, и все его тело с ног до головы покрылось гусиной кожей.

Где же он видел его раньше?

Тем временем Мо Жань закончил одеваться и вдруг заметил на столе несколько пятен от лекарства.

— У тебя есть платок? — спросил он Сюэ Мэна.

— А?.. Да, есть, — Сюэ Мэн, наконец, пришел в себя и, отыскав платок, вручил ему. — Вечно ты забываешь взять его с собой.

— Просто у меня нет такой привычки.

С каменным лицом Сюэ Мэн сказал:

— Просто признай, что когда бахвалился тем, что Учитель вышьет для тебя платок, то просто пыль в глаза пускал.

Мо Жань теперь тоже вспомнил, что когда-то просил Чу Ваньнина подарить ему платок с вышитыми цветами яблони. Может Учитель забыл или ему просто было лень, но Мо Жаню до сих пор так и не удалось получить обещанный подарок. Чувствуя себя немного смущенным, он откашлялся и ответил:

— В последнее время у Учителя было так много хлопот, что ему просто некогда…

— Даже если бы у него было море свободного времени, он не стал бы вышивать платок только для тебя одного, — Сюэ Мэн холодно усмехнулся, — как минимум на один могу претендовать я… и есть еще Наньгун Сы, он ведь теперь тоже имеет право на свою долю.

При упоминании Наньгун Сы Мо Жань, который и до этого пребывал не в лучшем расположении духа, помрачнел еще больше.

— Ты ходил проведать его?

— Нет, зачем мне его навещать? — ответил Сюэ Мэн. — Кроме того, их с Е Ванси поселили рядом с этим мелким бесом Цзян Си. Если бы я мог, убрался бы за тридевять земель[207.1], лишь бы оказаться подальше от него, так что, конечно, я и не думал туда идти.

Мо Жань кивнул:

— Хорошо, что они там. Хотя у Цзян Си дурной характер и куча других недостатков, но все же он достаточно здравомыслящий человек и не создаст им дополнительных проблем.

Сюэ Мэн тут же в негодовании взвился:

— Он? Если окажется, что этот сукин сын — здравомыслящий человек, я возьму его фамилию и буду зваться не Сюэ Мэн, а Цзян Мэн.

Мо Жань: — …

Сюэ Мэн всегда умел устраивать скандалы на ровном месте. Стоило ему открыть рот, и он начинал шуметь, громко возмущаться несправедливостью мира, и в глаза рубить правду-матку без оглядки на чины и сословия. Но сейчас, возможно как раз потому, что он вот так искренне кипел от возмущения, Мо Жань вдруг почувствовал, как в его холодный мир вошло немного человеческого тепла.

Ужасный кошмар прошлой жизни, наконец, начал понемногу отступать.

— Кстати, раз уж мы об этом заговорили, — сказал Сюэ Мэн, — возможно ли, что на самом деле Учитель не хотел брать Наньгун Сы в ученики?

— Раньше Учитель точно этого не хотел, — ответил Мо Жань, — но теперь ни ты, ни я не сможем его остановить.

Сюэ Мэн опешил от его заявления:

— Почему?

— Давай, я спрошу тебя, — со вздохом отозвался Мо Жань. — Прежде Ли Усинь глубоко почитал Наньгун Сы, но, несмотря на более высокое положение и почтенный возраст, этот старик никогда не осмеливался ему и слова поперек сказать. Почему?

— Разумеется, потому что его могущественный отец был главой величайшей духовной школы Верхнего Царства.

— Хорошо, тогда я спрошу по-другому: почему именно сейчас Хуан Сяоюэ и ему подобные неизвестные «герои» осмеливаются задирать и третировать его?

— …Ну, из-за обиды?

На какое-то время Мо Жань просто дар речи потерял. Про себя он не мог не подумать о том, что такое мог сказать только Сюэ Мэн.

Внезапно ему стало очень завидно.