совершить убийство из мести за личную обиду. Что касается барышни из богатой семьи, которая на самом деле должна была выйти замуж за господина Чжао, то бедная девушка уже давно была зарезана этой дрянью Линь и стала неприкаянной душой.

— Можно, конечно, один раз выдать фальшивое за настоящее[207.3], — сурово резюмировала результат расследования глава Цитадели Тяньинь, — но, как ни одна душа не минует небесных сетей, так ни один преступник не сможет избежать нашего правосудия. Барышня Линь, пора сорвать маску и показать людям твой первоначальный облик.

Безжалостно сорванная маска из человеческой кожи упала на землю, словно змеиная линька.

Прикованная к помосту наказаний растрепанная женщина, наконец, явила миру свое истинное, безжизненно-бледное, но, несомненно, прелестное лицо. Один из учеников Цитадели Тяньинь схватил ее за подбородок и задрал голову так, чтобы все могли во всех деталях рассмотреть ее черты.

Публика тут же возмущенно зашумела, кто-то надрывно заголосил:

— Какая коварная женщина!

— Как можно из личной обиды убить невинную девушку из знатного рода, а потом разорить и изничтожить целое благородное семейство?

— Нужно убить ее!

— Выколоть ей глаза!

— Линчевать ее «тысячей порезов»! Срежьте с нее всю кожу!

Многоголосая толпа состояла из множества людей, но, казалось, что они отрастили себе единую голову и теперь эта огромная, неповоротливая и тупая зверюга плевалась слюной, ревела и вопила, требуя крови.

В какой-то момент эта уродливая тварь возомнила себя благословенным зверем, что имеет право представлять небо, солнце и луну, и от имени Небесного Императора и Владычицы Земной решать, что в мире людей праведно и справедливо.

Нарастающие пронзительные вопли всех этих господ больно царапали барабанные перепонки юного Мо Жаня, который был до глубины души поражен безудержным гневом толпы. Казалось, что невинно погибшая от ножа девушка или не упокоившийся с миром молодой господин Чжао в один миг стали всем здесь самыми родными, верными друзьями, детьми и любовниками, и теперь эти люди жаждали отомстить за них и свершить справедливость, своими руками разорвав на куски эту преступницу по фамилии Линь.

Испуганный их неистовством Мо Жань в шоке широко распахнул глаза и спросил:

— Определение наказания… разве это не обязанность Цитадели Тяньинь?

Сюэ Чжэнъюн поспешил успокоить его:

— Жань-эр, не бойся, конечно, наказание будет определено Цитаделью Тяньинь. Просто люди так выражают отвращение и недовольство поступком этой женщины. Но все это лишь слова, а окончательный приговор вынесет непревзойденное божественное оружие Цитадели Тяньинь. Все будет честно и справедливо, не волнуйся.

Но события развивались совсем не так, как предсказал Сюэ Чжэнъюн. С каждой минутой выкрики становились все громче и безумнее, лишь подогревая ярость толпы:

— Эта шлюха[207.4]! Убийца невинных людей! Разве можно позволить ей умереть легкой смертью? Глава Цитадели Му! Ваш орден отвечает за справедливость в мире совершенствования, поэтому вы обязаны осудить ее так, чтобы она мучилась в десять, а лучше — в сто раз сильнее, чем ее жертвы! Дайте ей испить до дна чашу страданий и закусить плодами собственных злодеяний! Пусть получит надлежащее наказание за свои преступления!

— Сначала разорвите ей рот, один за другим вырвите все зубы, а потом разрежьте язык на тонкие полоски!

— Натрите ее тело клейкой пастой и, когда высохнет, оторвите вместе с кожей, а потом облейте ее с ног до головы настоем на остром перце! Пусть эта тварь сдохнет в муках!

Была среди зевак и содержательница публичного дома. Щелкая тыквенные семечки, она исполненным очарования звонким голоском со смехом предложила:

— Ай-яй, сорвите с нее одежду! Разве подобные люди не должны быть голыми? Засуньте ей в пизду змею и угря, а потом пусть сотня мужиков покрепче оприходуют эту дрянь, как следует. Думаю, это будет заслуженным наказанием за ее преступления.

Правда ли, что гнев этих людей проистекал от их собственной праведности?

Мо Жань в это время сидел рядом с Сюэ Мэном на трибуне для почетных гостей. Он был так сильно потрясен происходящим, что его начало мелко потряхивать. В конце концов, Сюэ Чжэнъюн заметил, что с ним творится что-то неладное и собрался увести его с трибуны, но именно в этот момент со стороны помоста послышался грохот. Воспользовавшись общей суматохой, кто-то бросил под ноги преступницы детонирующий амулет. Это было запрещено правилами, но люди Цитадели Тяньинь то ли не смогли, то ли просто не захотели вмешаться и защитить осужденную, так что, достигнув цели, амулет взорвался, и ноги женщины в один миг превратились в кровавое месиво…

— Дядя!.. — потрясенный Мо Жань вцепился в полы одежды Сюэ Чжэнъюна. Его тело била крупная дрожь, с которой он просто не мог справиться…

— Отлично!

Казалось гром аплодисментов может снести горы и опрокинуть моря. Не сдерживая ликования, люди рукоплескали герою, поддерживая его одобрительными выкриками:

— Отлично сработано! Так и нужно карать за зло и нести добро! Давай еще раз!

— Кто это бросил? Нельзя такое бросать! — громко закричали стоявшие на помосте ученики Цитадели Тяньинь, и начали скидывать вниз все, что за это время успела набросать толпа: овощи, камни, яйца, ножи. После этого они установили магический барьер и встали в стороне, чтобы наблюдать за толпой. Пока люди не пытались лишить преступницу жизни, они и не думали останавливать их.

Внушающая страх и почтение легендарная Цитадель Тяньинь никогда не стала бы бороться с людьми, отстаивающими справедливость.

Стоило Мо Жаню вспомнить об этом, и он почувствовал невыносимую тяжесть в груди. Не желая больше думать об этом, он на несколько мгновений смежил веки. Наконец, взяв себя в руки, он снова открыл глаза и сказал:

— Пойми, Сюэ Мэн, если Наньгун Сы по-прежнему будет настаивать на том, что не признает себя учеником нашего Учителя, то в итоге он лишится последней защиты перед миром совершенствования. В этом случае, когда поход на гору Цзяо подойдет к концу, если Наньгун Сы действительно отвезут в Цитадель Тяньинь для допроса, скорее всего, мы снова сможем увидеть то же неприглядное зрелище.

— Но ведь тогда, после допроса в Цитадели Тяньинь, люди были обозлены из-за того, что та женщина убила так много невинных людей и только поэтому…

— Поэтому, если в чьих-то руках есть нож, он может колоть и резать сколько душе угодно, так, что ли? — Мо Жань опять почувствовал невыносимую тяжесть на душе и не стал озвучивать свою мысль целиком.

В этом мире не счесть людей, которые под знаменем «отстаивания справедливости» совершают ужасные поступки