Бежецкий совсем не был любителем кровавых зрелищ — даже профессиональный кулачный бой по телевизору не смотрел, а тут собираются казнить живого человека… Или даже нескольких. Но и отказаться он тоже не мог. Во-первых, боялся, что поручик поднимет его на смех, как неженку и слюнтяя, а во-вторых… Чтение мемуаров российских путешественников и военных прошлого вновь укрепило в нем желание вести дневник. И разве будет простительно, что потомки так и не узнают подробностей варварского обычая, который, очевидно, в ближайшие годы канет в вечность? Тут уж не до брезгливости…

— Скорее, поручик! О! На трибуне еще есть места.

«Трибуной» назывался невысокий помост, уставленный скамеечками, стульями и даже креслами, большая часть которых была занята.

— Сюда, господа! — услышали офицеры чей-то голос, окликающий их по-французски. — Лейтенант Еланцефф!

Через минуту друзья уже сидели среди вельмож, одетых по-восточному пышно. Но белой вороной в стае попугаев среди них выделялся невысокий, хрупкого сложения молодой человек, может быть, чуть-чуть старше Саши, в обычном драповом пальто с барашковым воротником и барашковой же шапке пирожком. Если бы не тонкие щегольские усики на узком лице, его можно было принять за девушку, переодетую мужчиной.

— Представьте же мне своего спутника, лейтенант, — попросил высокопоставленный афганец, с любопытством разглядывая Александра. — Мы вроде бы незнакомы…

— Мой друг, поручик граф Бежецкий, — церемонно представил юношу Еланцев.

Тому ничего не оставалось, как отвесить поклон, в меру почтительный, но не подобострастный.

«Не хватало еще раскланиваться перед всякими местными феодалами, — подумал он. — Много чести…»

— Его королевское высочество принц Ибрагим-Хан, — так же церемонно представил вельможу поручик, и Саша, не успевший завершить поклон, торопливо склонился ниже.

«Не может быть! — пронеслось у него в мозгу. — Это же один из двух наследников эмира… Вот это да!..»

Александр уже знал расклад местной политической игры.

Престарелый эмир Ахмад-Шах не имел детей, и это горе для любого мужчины на Востоке, да еще у царственной особы, было просто трагедией. Тонкостей, естественно, не знал никто — за пределы дворцовых стен практически никакие сплетни не выходили, это вам не Европа со стаями акул-репортеров, телевидением и «утечками компромата», но факт оставался фактом: не помог ни обширный гарем, ни лекари — свои и заморские… И чем больше лет проносилось над седой головой правителя, тем меньше оставалось у него надежд на благополучную передачу трона. Слишком много желающих его занять было вокруг, а в вопросах престолонаследия Восток не так щепетилен, как Запад. Тем более Афганистан, престол которого не раз занимали откровенные разбойники, и некоторые из них не только умудрялись усидеть на нем, но и передать своим сыновьям.

Да что далеко ходить? Предок самого Ахмад-Шаха был отнюдь не голубых кровей… И, видимо, предсмертное проклятие того эмира, которого он зарубил собственноручно, сапогом сбросив бездыханное тело на растерзание собакам, пало на голову потомка…

Но зато у старого эмира было целых два племянника. Правда, от сводных братьев — отец тоже имел немалый гарем, но тем не менее — родная кровь. Оставалось лишь выбрать, кому из них придется сесть в старинное позолоченное кресло, привезенное в Кабул еще в прошлом веке англичанами, а кому — смиренно присягнуть более удачливому сопернику на верность. И решить старый монарх не мог уже долгих пять лет…

И вот сейчас Саше, простому поручику российской армии, выпало сидеть рядом с настоящим принцем, которому, вероятно, предстояло стать правителем Афганистана. С большой, между прочим, вероятностью — пятьдесят на пятьдесят. Конечно, во времена оные, гвардейские, ему доводилось лицезреть издали и российского Цесаревича, и Государыню, и самого Государя, но о том, чтобы сидеть рядом с ними вот так — на расстоянии руки, он даже не мечтал.

«Эх, видели бы меня папенька, маменька и, главное, дедушка! — счастливо думал он. — Вот это действительно удача так удача! Сегодня же вечером запишу все в дневник во всех подробностях…»

— Вы недавно у нас? — спросил по-французски принц, любезно указывая гостям на изящные венские стулья, проворно вынесенные придворными откуда-то из задних рядов (можно поклясться, что кто-то из них был обречен любоваться предстоящим кровавым зрелищем стоя). — Мы еще не встречались.

Его французскому мог позавидовать даже коренной парижанин: правильный, с аристократической версальской картавинкой. Похвастаться подобным произношением Саша, увы, не мог.

— Второй месяц, ваше королевское высочество, — учтиво ответил он, тщательно выбирая слова.

— А до этого?

— Служил в Санкт-Петербурге, в лейб-гвардии уланском Ее Императорского Величества полку.

— Почему же вы оставили столь почетную службу? Здесь непременно замешана женщина. Я прав?

— Прошу меня простить, ваше высочество, — слегка покраснел Александр. — Но я не могу ответить на этот вопрос.

— Превосходно, — улыбнулся принц. — Тогда будем считать, что вы просто сделали перерыв в карьере, чтобы набраться опыта в дальних странствиях.

Народ на площади зашумел, заволновался: на самом «лобном месте», свободном от людей пятачке утоптанной до состояния бетона земли, к тому же прихваченной морозцем, появился один из главных персонажей предстоящего действа, палач, надо полагать, поскольку человек, облаченный в свободные черно-красные одежды, был вооружен. Не топором или мечом, а всего лишь легкой сабелькой, наподобие парадной уланской, разве что с более крутым изгибом и подлиннее.

Ибрагим- Хан тут же отвлекся и принялся живо переговариваться о чем-то сразу с двумя подобострастно склонившимися к нему вельможами, и Бежецкий был несказанно рад этому обстоятельству: разговор о прошлой службе при дворе был ему неприятен.

— А где виселица? — шепнул он на ухо Еланцеву, тоже перешептывающемуся со своим соседом, но по-английски.

— Какая виселица? — не понял тот.

— Ну, ведь приговоренных повесят? Расстреливать при таком стечении народа небезопасно…

— Вы что? — вылупился на него поручик. — Какая виселица? Какой расстрел? Мы ведь на Востоке! Оттяпают головенки — всего-то и делов.

— Не может быть, — не поверил юноша. — А где тогда плаха, топор?

— Это никому не нужно, — хищно улыбнулся Еланцев. — Эти бестии саблей работают — любо-дорого поглядеть. Глазом не успеешь моргнуть, как этот Трузаншель[25]препарирует несчастных, будто куропаток.

— Этой сабелькой? — Саша помнил, конечно, упражнения по рубке лозы, но чтобы вот так, перерубить человеку позвоночник… — А вы ничего не путаете, поручик?

— Отнюдь, — сверкнул зубами тот. — Вы позволите, ваше высочество, продемонстрировать моему другу афганскую саблю?