Она распахнула навстречу моему взгляду свои невозможно яркие, бездонные сине-голубые глаза и замерла. Я засомневался на секунду, обожженный ее этим испуганным взглядом, а потом все же продолжил: стер влагу с другой ее щеки и аккуратным робким движением убрал несколько прилипших к коже кудрявых локонов ей за уши.

— Что тебе нужно? — Прерывисто выдохнула она.

Я собирался прочистить горло, но чуть не подавился. В горле забулькало, изо рта вырвался лишь кашель, похожий на хрипловатый смешок. Сердце болезненно сжалось. Что же это такое со мной?

— Ничего. — Вытер оставшиеся слезинки с ее щеки.

Виновато улыбнулся, заставив ее недоверчиво нахмуриться в ответ.

— Тогда можешь меня уже отпустить. — Потянула руку.

— Нет. — Вдруг сорвалось с губ.

— Почему? — Большие, синие, лучистые глаза вспыхнули удивлением.

— Потому что не хочу.

Иначе, как мне было еще объяснить то, чего я и сам в себе не понимал?

Настя облизнула губы и взволнованно оглянулась на проходящих мимо студентов. А мне было все равно, кто нас сейчас здесь мог видеть.

— Ты выглядишь уставшей. — Сказал вместо этого.

А сам засмотрелся на мягкие, вьющиеся, спадающие волнами по плечам светлые волосы Ёжки. И в груди так противно зажгло: «Не хочу, чтобы кто-то другой вдыхал их запах. Только я. Они мои». И вся эта ее тощая фигурка, нескладная походка, насмешливые губы и перепуганные глаза — ни с кем ими не хотел бы делиться.

— Просто не было возможности выспаться. — Всхлипнула она и перестала дышать, когда я снова прикоснулся к ее щеке.

— Ты хоть завтракала сегодня? Обедала?

Покачала головой. Пошатнулась обессиленно.

— Ясно.

Зря я приблизился к ней так тесно. Мир потерял меня на мгновение. Я одурел от запаха ее волос, которые почти касались моего носа, и от нежного, молочного тепла, исходившего от ее кожи.

— Я пойду? — Спросила робко, но не отошла.

Мои пальцы все еще сжимали ее запястье.

— Нет. — Ответил, согретый ее дыханием. — Мы поедем.

Развернулся и потащил ее за собой, не спрашивая разрешения. Мое тело горело. Мне не хотелось, чтобы она видела сейчас мое лицо, оставшееся без маски холодности и безразличия. Я словно получил то, что так долго искал. И боялся отпустить от себя это, боялся потерять. Уже не представлял, как могу причинить ей боль, ощущал лишь захлестывающую разум потребность находиться с ней рядом.

Не понимал себя. И не знал, что делаю.

— Куда?

— Тебе нужно поесть.

Настя что-то то ли щебетала, то ли шипела себе под нос, сопротивляясь, а я про себя улыбался тому, как они с Сергуней были похожи — сразу и не разберешь, довольны ли или ужасно злы.

— Кто учил тебя манерам? — Наконец, взвилась она, с опаской оглядывая салон, когда я усадил-таки ее в свою машину.

Вежливо закрыл дверцу, обошел спорткар и сел на водительское сидение. Ёжа как раз рассматривала обивку потолка — сегодня я позаботился о том, чтобы не замерзнуть, и установил съемную крышу в закрытое положение.

— Пристегнись, — предупредил.

Не хотелось ее напугать. И очень скоро девушка поняла, почему. Я с ветерком прокатил ее по улицам города до одного очень приятного кафе, которое держали сестра Паши Сурикова, Маша, и ее муж Дима.

— Куда мы приехали? — Глаза Насти снова испуганно расширились.

Видно было, что ей неуютно.

— В одно очень хорошее место. Тебе нужно пообедать, восстановить силы, а потом мы обсудим условия сделки.

Она недоверчиво покосилась на фасад заведения, а затем повернулась ко мне. Ее щеки зарделись.

— Сделки?

— Ну, да. — Пожал плечами, глуша мотор. — Ты же хочешь получить Серегу обратно?

— Хочу. — Дрожащей рукой освободилась от ремня безопасности и снова посмотрела на меня.

— Так вот. Он у меня в заложниках. — Обворожительно, как мне казалось, улыбнулся ей. — И если хочешь увидеть его живым, ты должна выполнять все мои требования.

Вышел из машины, открыл пассажирскую дверцу и протянул ей руку. Ежова тяжело вздохнула и выбралась из тачки, проигнорировав предложенную ей помощь:

— Тогда ты должен знать. — Замялась возле входа в кафе. — Я не веду переговоров с террористами.

— Отлично. — Закрыл автомобиль и повернулся. — Тогда вчера ты видела Сергея живым и здоровым в последний раз. — Указал на вход. — Прошу.

Девушка напряженно втянула голову в плечи. Будто не знала, стоит ли идти или лучше остаться здесь.

— Так что, видишь, я не шучу. — Набравшись наглости, взял ее мягкую ладонь в свою. — Если откажешься выполнять мои условия, получишь его по частям. — Потянул за собой к входу. — В первой посылке будет крохотный пальчик, во второй ушко. Или сразу два. В третьей иголки. Я буду выдирать их по одной и без обезболивания.

— Ты ужасный человек… — Поморщилась она.

От меня не скрылась ее смущенная улыбка.

— В четвертой будет то самое, из-за чего Сергей больше никогда не сможет стать отцом.

— Еще и извращенец…

Открыл перед ней дверь и вынужденно отпустил руку. Чувствовать в своей ладони ее горячие, согревающие пальцы было чем-то особенным и захватывающим.

— Десять маленьких посылочек. По одной каждый день. — Усмехнулся, входя за ней следом. И куда делась ледяная корка на моем сердце? Мне срочно нужно было занавесить свое лицо раздраженной ухмылкой и презрением, но адреналин начисто стер все эти эмоции из моей головы, оставив в ней лишь насыщенное ощущение странной, пьяной эйфории. — Не стесняйся, проходи.

— Я не… стесняюсь… — Настя одернула свитшот, облизнула губы. Ей абсолютно точно было здесь некомфортно.

— Вот. Падай за свободный столик.

Она вцепилась в сумку. Пришлось ее легонько подтолкнуть, и от нового легкого касания у меня закружилась голова.

— Я угощаю, не переживай. — Пытаясь угадать ее мысли, произнес с глухой хрипотой в голосе.

Ежова забралась за столик и села так, как учили нас, наверное, в первом классе. В спину, будто кол вбит — прямая, руки на столе, верхом друг на дружке, взгляд внимателен — будто ждет, что ее к доске вызовут.

Сел напротив девушки и понял, что в голове у меня было пусто, как в поле. Раздетым под ее взглядом себя почувствовал.

— Официант! — Позвал девушку в фирменном фартуке.

Воспользовавшись паузой, в течение которой можно было не смотреть в Настины глаза, по-быстрому надиктовал официантке заказ и снова посмотрел на Настю. Она подняла голову и медленно взглянула на меня из-под упавших на лицо волос. Словно пыталась рассмотреть во мне что-то такое, что я прятал ото всех, и что никому прежде не удавалось вытащить наружу. Мы оказались лицом к лицу, фактически наедине, и я не был готов к тому, что окажусь настолько слаб перед ее очарованием.