— Я видела, как ты садилась в машину Гая после занятий. — Улыбнулась Оля. — Умоляю, скажи, что ты не повелась на его бредни и не рассталась с девственностью.

Кусок ватрушки застрял у меня в горле. Подавилась. Даже слезы из глаз брызнули. Пришлось легонько постучать по груди и откашляться.

— Ой, прости. — Оля погладила меня по спине и подала салфетку.

Я зажмурилась, утирая слезы.

— Не ты ли мне советовала стать девушкой этого красавчика, чтобы все меня, наконец, заметили? — Прокашлялась еще раз. Хлебнула чаю и ойкнула, опалив кипятком рот. — Стать популярной. Твои слова?

— Да. Но не в свете последних новостей о том, что он поспорил на тебя и других девочек. — Вздохнула Оля. — Хотя, если бы ты все-таки решилась, я не стала бы тебя винить. Трудно устоять перед тем, чтобы не хотеть в живую увидеть его голым. — Она мечтательно закатила глаза. — Потрогать эти каменные кубики на его животе. Просто провести по ним пальцами…

Когда я выпучила на нее глаза, часто моргая, подруга разразилась хихиканьем:

— Видела бы ты сейчас себя! Поплыла, бедненькая. То ли представила, как его кубики трогаешь, то ли меня приревновала.

— Ну тебя. — Я уставилась в кружку, чувствуя, как жар распространяется по лицу. — Он отвратительный. Мерзкий. Гадкий. Плохой, очень плохой. У нас ничего общего.

— Звучит так, будто ты сама себя сейчас уговариваешь.

А ведь и правда: все время, пока мы находились с ним вчера вместе, я украдкой наблюдала за Ромой, за его мимикой, жестами, походкой, улыбкой. И мысли о том, что «мы не нужны друг другу» и «очень нужны» находились на двух чашах весов, которые застыли в равновесии. Точно как и сам Гай: в нем будто два человека в одном находится, и они постоянно борются за то, чтобы главенствовать в одном теле. Перебивают друг друга, спорят, перехватывают власть по очереди.

То он ужасный, хамоватый, грубый. То взглянет так, что сердце начинает заполошно колотиться о ребра, теряя ритм. То оттолкнуть его хочется, чтобы никогда больше не видеть, то забыть, кем он является и что задумал, и дать себя поцеловать.

— Нам пора. — Не дав подруге развить тему и оставив самокопания для себя любимой, я встала и принялась собирать учебники.

— Значит, между вами ничего нет? — Раздалось за спиной.

— Чего? — Обернулась.

Оля никуда не спешила. Продолжала спокойно пить свой чай.

— Между вами. — Пояснила. — Тобой и Гаем.

— Между нами ничего нет. — Ответила на ее хитрую ухмылку уверенно и серьезно.

— Значит, показалось. — Подруга с довольным лицом вернулась к завтраку.

— Что? — Бросив сумку на кровать, подошла к ней. — Еремеева, знаю вот это твое выражение лица!

Она улыбнулась:

— Просто мне интересно, что будет дальше.

— А ничего не будет.

— Я думаю, то, что ты в курсе насчет его намерений, это твой козырь.

— Ты о чем?

— Ну… — Подруга вытянула ноги. — Ты могла бы подыграть ему на данном этапе. Сделать вид, что ничего не понимаешь, что веришь ему. А в решающий момент — красиво обломать. — Она хмыкнула. — Стоит немного поработать над стратегией, но звучит интригующе.

— Хочешь, чтобы я… подпустила его к себе? А потом…

— А вот тут и таится главная загвоздка.

Я нахмурилась:

— И какая же?

— Да не умеешь ты так. Ты — добрая, хорошая, искренняя. И он тебе нравится. Скажи же, ну? Нравится?

Мне стало трудно дышать. Сейчас бы уйти, сделать вид, что не слышала вопроса, притвориться глухой, немой, слепой или сразу трупом, но от Ольки так просто не сбежишь.

— Нравится… — Глухо прошептала я.

— Да не переживай ты так. — Подруга встала и потрепала меня по плечу. — Самый хороший возраст, чтобы влюбиться. Ты не виновата, что попала под его очарование. Но, будем честны… дело швах.

— Почему?

— Играя в любовь, всегда есть опасность влюбиться по-настоящему.

Ее слова обрушились между нами, как водопад. Меня окатило ледяными брызгами пугающей реальности. Всего пара дней — слишком короткий срок, чтобы разобраться в своих чувствах. Только если ты не влюбился в первую же секунду, как увидел того самого человека.

«Любовь, она как солнце. Можно пытаться заслониться от нее или спрятаться в тени. Можно сколько угодно убеждать себя в том, что ее нет. Но от этого она никуда не исчезнет», — так однажды сказала мама, когда мы рассматривали с ней старые фотографии в альбоме. Она смотрела на снимки, где они с папой были молодыми, и загадочно улыбалась. Наверное, вспоминала моменты, в которые была очень и очень счастлива.

Никогда не думала, что такое может произойти со мной.

Я злилась на Рому, приходила в бешенство от его слов и поступков, отвергала любые мысли о том, что мы можем быть вместе, а сама практически круглосуточно с момента первой встречи думала-думала-думала об этом парне. И стоило только закрыть глаза — снова видела его отчетливо. Каждую черточку его лица, мельчайшие детали внешности и почти осязаемо даже энергетику. И сколько не приказывала себе прекратить — ничего не выходило.

— Так что, сто раз подумай, Настя. — Оля отпустила мое плечо и направилась к зеркалу. Принялась расчесывать длинные темные волосы. — Даже не знаю, что ты будешь делать с этим плейбоем. Наказать бы его хорошенько, но как? Тем более, если нравится он тебе. Не остаться бы с разбитым сердцем.

— Не волнуйся, Оль. — Сложила тетради в сумку. — Я себя в обиду не дам. Ему к моему сердцу не подобраться, а к остальному… Пусть даже не мечтает!

Через десять минут мы уже были готовы к выходу. Оля помогла мне повязать красивый шарфик на шею, усмирила волосы каким-то своим чудо-средством, приколола маленькую брошь к сарафану. Затем ободряюще улыбнулась и показала «пальцы вверх». Будто знала, что, а точнее кто, ждет нас на улице.

На самом деле, в курсе она не была, потому как звонко присвистнула, стоило только шикарному красному автомобилю затормозить у входа в общежитие.

— Привет. — Гай вышел из машины и обворожительно улыбнулся: — Такси вызывали?

Я замешкалась. Но за меня ответила подруга:

— Ну, и сервис. — Оля скользнула взглядом по ухмыляющемуся парню, затем по его тачке. — А студенческий проездной катит?

Но Рома ее будто не слышал. Стоял и смотрел на меня.

— Привет. — Отозвалась я.

— Садись. — Он обошел автомобиль и открыл для меня пассажирскую дверь. Взволнованно дернул бровью. — Прости, что без предупреждения. Я хотел позвонить, но…

— Эй, — напомнила о своем присутствии подруга. — Я одна в универ пешком не попрусь. Так и знайте, голубки!

— Конечно, — спохватился Рома, открывая дверь и для нее. — Садись.