— Слабая. О нет, сильная, — тут же поправился он. — Но очень уставшая быть сильной. Я уверен, ты не раз и не два мечтала о том, чтобы жить просто, как все. Наверняка твои подруги, если они у тебя есть, уже давно повыходили замуж, у них уже по двое‑трое детей, и они счастливы одним тем, что готовят обед для любимого мужа и вместе смотрят телевизор. — Анна сразу же вспомнила Лилечку и Алексея. — А ты все ломаешь голову над тем, почему тебе этого мало, почему во всем обыкновенном ты счастья не видишь, ведь так? Она только головой кивнула.

— Ведь на самом деле ты можешь быть такой беззащитной, — ласково сказал Дэн. — Вот сейчас сидишь передо мной, такая нежная, такая растерянная и хрупкая, и никаких доспехов на тебе нет, и мне так хочется обнять тебя, прижать к своей груди, защитить.

— Так сделай это, — предложила Анна, успев подумать в то же время, что никогда, никакому другому человеку она не сказала бы этих слов. Только Дэну, только ему одному.

И там, в темной и мягкой глубине машины, которая везла их в неведомое, Дэн привлек Анну к себе и страстно поцеловал.

— Эта коллекция одежды, — произнес он внезапно осевшим голосом, — с самого начала была для тебя и про тебя. Ты была моей музой, понимаешь? Те яркие всплески на фоне темных тонов — это ведь вся твоя суть. Помнишь, как я неудачно процитировал «Лолиту»? Получилось по‑дурацки, не спорю. Но я ведь хотел только сказать, что понял, какая ты на самом деле, хотя ты и закрывалась от меня очень старательно. Ты была несчастлива, когда мы с тобой встретились. Не знаю, что тебя мучило, но ведь это и не важно, потому что мы теперь вместе, моя любимая, моя нежная, моя удивительная Анна. И я решил, что вместе с моей любовью я подарю тебе маленькое чудо. Вот тогда я и задумал эту коллекцию.

— Но почему же ты не сказал мне об этом с самого начала? — спросила она, вдруг отодвинувшись от Дэна. Ей сразу вспомнились бессонные ночи, которые она коротала одна, думая о нем. Может, ей показалось, что улыбка Дэна стала жестче? Впрочем, она быстро забыла об этом.

— Я знал, что, если бы признался во всем сразу, то потерял бы тебя. Вот поэтому и выигрывал время, все ждал, когда ты сделаешь хоть какое‑то движение мне навстречу.

— Дождешься от меня! — проворчала Анна, вспоминая свое поведение.

— Да нет же, были взгляды, в которых я прочел все, что хотел узнать. Ты даже не замечаешь, как смотришь иной раз.

— И как же? — поинтересовалась она только для того, чтобы что‑то спросить и слышать его голос снова и снова.

— Тогда в твоих глазах я прочел вопрос и отчаяние оттого, что ты не можешь его разрешить, — серьезно ответил Дэн. — Ты словно лепестки ромашки отрывала и гадала: «Любит — не любит».

Анна промолчала. Ей вдруг пришло в голову, что, будь она на месте Дэна, то не стала бы мучить любимого человека, безнадежно и без взаимности влюбившегося. Вспомнила, как тяжело ей дался разговор с Алексеем и все‑таки она его выдержала, а теперь ее лучший друг счастлив. Но любовь к Дэну пересилила все — как бы он ни рассчитывал свои действия наперед, им двигала любовь, а уже за одно это его можно простить.

— Ты согласна быть моей? — спросил он как будто бы волнуясь. — Все дело в том, что я не могу сделать одной вещи, не спросив на это твоего согласия. Так ты согласна?

Анна посмотрела ему в глаза. В его взгляде она увидела любовь, но, присмотревшись, на самом донышке нашла что‑то еще, непонятное, темное. Впрочем, это естественно. Дэн Смирнов — зрелый мужчина. Конечно, он темная лошадка, конечно, у него были такие дни такие ночи, о которых она никогда не узнает. Это и правильно. И он, и она — достаточно взрослые люди для того, чтобы до встречи друг с другом у них были две совершенно разные жизни, но о них теперь можно и не вспоминать. Сказав себе это, Анна почувствовала, что ей становится легче. Да, в том‑то все и дело: у них были разные жизни, а теперь будет одна, общая. Все это Анна успела прокрутить в голове за считанные секунды, и на вопрос Дэна быстро и прямо, без малейшей заминки ответила:

— Да.

Появившееся, казалось бы, из ниоткуда в приоткрытом футляре засияло кольцо.

— Тогда ты разрешишь мне надеть его на твой палец? — тихо спросил Дэн.

Анна невольно опустила глаза, все еще по привычке сдерживая свои эмоции.

— Я чувствую себя Золушкой, попавшей на бал, — проговорила она.

— Это значит «да»? — уточнил Дэн, и Анна послушно повторила:

— Это значит «да».

И после того как кольцо засверкало на ее пальце, Дэн с самым серьезным видом посмотрел на часы.

— Без одной минуты полночь, — сказал он. — Если ты — Золушка, попавшая на бал, то через минуту волшебство кончится. Машина превратится в тыкву, мой водитель — в какого‑нибудь жирного мыша, а ты очутишься у себя, в своей холостяцкой квартире в повседневном — извини меня — рубище. Но мне почему‑то кажется, что все только еще начинается. — Он придвинулся к ней еще ближе и обнял ^е. Его рука скользнула по обнаженной спине Анны и, словно невзначай, коснулась застежки на платье…

Сергей шел по вечерним улицам, рассеянно насвистывая какой‑то мотив. В руке он держал вырванный из блокнота листок, на котором был написан адрес. Да, не зная языка, не просто ориентироваться. На протяжении последних пятнадцати минут он показывал этот листочек четверым прохожим — один из них, прочитав адрес, указал направо, второй — налево, третий — прямо, а четвертый попросту покрутил пальцем у виска. Все четверо при этом как‑то странно улыбались, то ли неуверенно, то ли злорадно, то ли с хитринкой — дескать, знаем мы вас, скромников. И все‑таки Сергею нужно было попасть по этому адресу во что бы то ни стало, иначе стоило ли приезжать в Амстердам?

В полнейшем отчаянии он обратился еще к одному прохожему по‑английски, думая при этом, что наверняка опять потерпит фиаско. Однако вежливый господин в очках, выходящий из машины — тачка не из последних, как с ходу определил Сергей, — на безукоризненном английском дал ему точные сведения и даже пожелал приятно провести время. Какие они тут все вежливые!

Знал бы Сергей, с кем столкнулся! Впрочем, если бы он и узнал фамилию того господина — а звали его, между прочим, Ван‑Вейлен, — то вряд ли это помогло бы ему в его расследовании.

А повод для расследования нашелся, да еще такой, что за него Сергей готов был благодарить не только ту девчонку, которая проснулась одним ясным осенним утром в его квартире, но и ту бутылку, которая довела его до соответствующего состояния, поскольку в трезвом виде он на таких, как Лена — наконец‑то вспомнил, как ее зовут, — даже внимания не обращал. По словам Лены, выходило что‑то уж совсем несусветное. Раньше — где‑то с год назад — она работала в одном модельном агентстве. Сергей не обратил на этот факт ни малейшего внимания, пока она, желая, наверное, похвастаться, не сказала, что это «Russian Stars». Вот тут‑то он и навострил уши. Впрочем, оттуда Лена вскоре ушла, причем, как сильно подозревал Сергей, скорее не ушла, а была уволена. Но не это главное. С Леной вместе работала подруга Лариса — с той лишь разницей, что эта девушка задержалась в агентстве несколько дольше. Примерно через месяц после того как Лена уволилась, Лариса стала хвастаться, что она едет работать за границу.