– Да побольше тебя. Насмотрелся на них в Макошиной обители.

– А как ты там оказался?

– Шалопуги меня ранили. А боярин Драгутин туда отвез.

– Занесло тебя, братан! Сам боярин Драгутин у него в добрых знакомцах! А у того боярина золота и серебра больше, чем у кагана Битюса и Ицхака Жучина.

– Так уж и больше? – не поверил Искар.

– Первый в землях даджанов боярин и воевода, – стоял на своем Осташ. – Ган Митус всякий раз, как боярина Драгутина поминает, змеей шипит и слюной брызгает. Так это Драгутин тебя к Рогволду приставил?

– С чего ты взял? Говорю же, к боготуру пристал случайно.

– Не хочешь братану сказать правду – не надо, но со Златой помоги. Ты и в Макошину обитель вхож, и с боярином Драгутином знаком, а мне в такой малости не хочешь помочь, и ведь из одной посудины столько лет щи хлебали.

Вот орясина тупоголовая! Искар даже покраснел от возмущения. Говори ему, не говори, все равно не поверит, что Искар, по сути, никуда не вхож, а из Макошина городца едва унес ноги.

– Чем, по-твоему, я могу тебе помочь? – спросил обиженного братана Искар.

– Поговори с ганом Гораздом и вызнай, для чего ты ему понадобился, а уж потом мы будем решать, как действовать.

Вступать в переговоры с ганом Искару не хотелось. Да и догадывался он уже, о чем его будет спрашивать Горазд. Непонятно только, откуда хазарский ган узнал о Листяниных схронах. Видимо, земля действительно полнится слухами, а эти слухи разжигают людскую жадность. Гану Горазду тоже захотелось нечистого золота давно умершего колдуна. Искар не собирается помогать хазарскому гану в поисках, но поговорить можно. Тем более если братан просит. И навязался же на Искарову голову вечный выдумщик Осташ, как будто ему своих забот мало.

В детинце уже готовились поднимать мост, но ночных гуляк впустили без помех. Видимо, Осташ был не из последних в дружине гана, а может быть, все дело в Искаре и желании гана Горазда повидаться с отроком. Во всяком случае, не успели Искар с Осташем появиться во дворе детинца, как вокруг них закрутился юркий человечишка с птичьим носом. Человека звали Сорокой, и Искару он не понравился с первого взгляда. Сразу видно – хитрован и доносчик.

– Ган Горазд взглянуть на тебя желает, отрок, – зачастил Сорока.

Видимо, для придания солидности ганскому приглашению за Искаром увязалось трое рослых хазар. Искар недобро косился на бараньи шапки, но в пререкания с хазарами вступать не стал. Несмотря на позднее время, во дворе детинца было многолюдно. Искар искал глазами Раду, но среди суетившихся по хозяйству женщин ее не было. Не исключено, что Рогволдову лазутчицу уже скрутили Гораздовы псы, но не исключено и другое, если взять в расчет слова Осташа, – вилявая женка пьет сейчас меды с хазарами и обсуждает с ними, как погубить доверчивого боготура.

Ган Горазд встретил гостя по-простому: чиниться не стал, поднес здравную чарку и указал место за столом. Сопровождавшие Искара хазары остались за порогом, а к гану допущены были вместе с Искаром только Осташ и Сорока. Окинув хозяина взглядом, Искар пришел к выводу, что ган человек сильный. Такой не только своего не отдаст, но и чужое отхватит без раздумий. Где уж несмышленому Осташу тягаться с таким из-за женщины. Ган был плечист, а под тонкой рубахой бугрились мышцы. Лицо у Горазда властное, а глаза смотрели на вошедших строго и требовательно.

– Дошло до меня, отрок, что ты служишь боготуру Рогволду, – хмуро бросил Горазд.

– Пока не служу, но если плату положит боготур хорошую, то можно подумать.

– А что за женка пришла с тобой?

– Простолюдинка, – пожал плечами Искар. – Подрядила меня за плату, чтобы проводил ее до города и помог вернуться назад. Бродяг ныне много развелось, кого угодно могут обидеть.

– Скрытный ты человек, Искар, – усмехнулся Горазд, – но вины за тобой я пока не вижу. Ты про Листянины схроны слышал что-нибудь?

– Слышал я, что Листяна на свои схроны наложил заклятие и чужому они не откроются.

– Даже сыну Шатуна? – спросил с усмешкой Горазд. – Ты ведь со своим отцом недавно виделся?

– Было дело, – не стал скрывать Искар. – Сначала он личины менял, а потом и вовсе сгинул, словно его и не было.

– А место, где находятся Листянины схроны, он тебе указал?

– Сказал, что колдунья укажет.

– Выходит, обманул тебя Шатун?

– Не знаю. Старуху я одну встретил, Горелухой ее зовут. Она обещала меня к Листяниным схронам проводить. Велела ждать ее в разрушенном городце, который принадлежал раньше колдуну. Но там сейчас сидит боготур Торуса. Его мечники вздумали меня ловить, еле ноги унес. Если бы не боготур, я бы уже добрался до Листяниных схронов.

Ган Горазд, похоже, поверил в рассказ Искара. Забегал по горнице, обстукивая половицы желтыми сапожками. Да и было от чего забегать. В схронах Листяны золота и серебра несчитано. А прилипчивая жадность сгубила уже не одну душу и увела в места, которых все страшатся. И что за тяга, в самом деле, у людей к золотым цацкам? Живешь в достатке, сыт и пьян, так скажи богам спасибо, не путайся с нечистью, храни душу от пакости, так ведь нет – обязательно надо в грязи измараться. Искара золото не манило, и более всего он хотел сейчас вернуться в родное сельцо, под Данборов кров, где излишков не было, но и с голоду никто не пух.

– Ты считаешь, что путь к схронам колдуна начинается из городца, занятого Торусой? – спросил Горазд, останавливаясь напротив сидящего у стола Искара.

– Наверное. Только колдунья к городцу не подойдет, пока там сидит Велесов ведун. Не хочет нечистая связываться с боготуром.

– А ты уверен, что она тебя не обманывает?

– Так ведь ей Шатун приказал отдать мне Слово, которое в схронах спрятано.

– А зачем тебе это Слово?

– Чтобы освободить мать из Страны Забвения. Таков у нас был уговор с Шатуном.

– А золото? – напружинился Горазд.

– Всего золота нам не унести, – влез в чужой разговор расторопный Осташ. – В тех местах разбойников и бродяг несчитано. Пришибут – и дело к стороне. Вот я и говорю братану: надо пристать к сильному человеку. Который и Торусу прогонит из городца, и от бродяг защитит.

– Легко сказать, – возмутился Сорока. – Избыть боготура, засевшего в городце. Это сколько усилий же понадобится!

– Так ведь недаром же, – пожал плечами Осташ. – Мы с братаном люди не без понятия и всегда готовы поделиться. Десятины нам хватит за глаза, а остальное твоим будет, ган Горазд.

– Не лопнешь от десятины?! – проворчал Сорока. – Вот ведь жадность человеческая!

– Чья бы корова мычала, – не остался в долгу Осташ.

Искара слегка удивило вмешательство Осташа, но спорить с ним он не стал. В конце концов, делить золото Листяны еще рано и разговор идет пока что о пустом. Искару не золото было нужно, а Слово, и ради него он готов был сговариваться хоть с кем, пусть даже и с хазарским ганом.