Конечно же, мы их конспектировали, даже некоторые английские книги, статьи в энциклопедиях. Тогда это было еще очень бедно, сейчас Россия имеет прочную традицию исследований Монголии, и в самой Монголии появились уже собственные кадры, правда, все созданные русской наукой. Вписаны туда и имена Киселева, Окладникова и их учеников, Деревянко, Волкова и прочих хорошо известны. Теперь можно с полной уверенностью говорить о существовании монгольской археологии. Одним из первых был Дмитрий Демьянович Букинич, имя сейчас, увы, забытое, а Киселев подробно рассказывал мне об этом ученом по дороге. Дмитрий Демьянович начинал немного в другой ипостаси. Он был кавалергардом желтого ее величества императрицы кавалергардского отряда, но потом у него что-то произошло, даже сам Киселев не знал что, но очень прозрачно сказал: «Вы знаете, что-то напоминающее даже историю отца Сергия». Он подал в отставку, стал активным женоненавистником, кончил мелиоративный институт и как мелиоратор активно исследовал Памир, другие горные системы Южной Сибири, а затем и Монголию. Мечтал, не помню уже в каком из нынешних среднеазиатских государств, открыть археологический институт. Местных академий тогда еще не было или в них не было археологических институтов. Жил впроголодь, ходил соответственно одетый и всю свою зарплату откладывал на создание этого института, но деньги собрал — построил институт! Было это в конце 20-х и начале 30-х, я имел дело с его дневниками в Комитете наук Монголии, тогда у них не было Академии наук, а был Комитет наук. Вскоре после наших раскопок ее открыли. Было торжественное заседание, он сказал речь, даже купил к этому событию костюм и галстук, потом попросил извинения, сказал, что на несколько минут удалится, пришел в свой кабинет, где была табличка с его именем, открыл дверь, запер ее с внутренней стороны, снял двустволку, вставил дуло в рот и спустил курок...

В Монголии я имел дело с весьма интересными и квалифицированными его дневниками, но скорее природоведческими, мелиоративными по содержанию. Археологический отчет там тоже был. Но попытка Д.Д. Букинича провести раскопки Каракорума, локализовавшегося — тогда предположительно — у буддийского монастыря XV в. Эрдэни-Дзу, оказалась неудачной. Фактически его ввело в заблуждение именно совпадение локализации Каракорума и Эрдэни-Дзу, более того, прямое использование последним части территории (весьма незначительной) и материальных остатков бывшей столицы.

Монголия 1948 г, Улан-Батор. Монастырь Гандон, слева направо — М. Брагин, С.В. Киселев, Н.Я. Мерперт, лама в устрашающей маске

На пути в Каракорум. Лидия Алексеевна Евтюхова и Николай Яковлевич Мерперт

Каракорум был основан в 1224 году и просуществовал как столица до конца 60-х — начала 70-х годов того же века. А вот в XV веке на его месте был построен монастырь Эрдэни-Дзу, что значит «прекрасной Дзу», который считался древнейшим буддийским монастырем Монголии. Это квадрат со стороной 250 метров, и внутри этого квадрата было чуть ли не 20 буддийских храмов. При его строительстве широко использовались материалы разрушенного Каракорума, который прекратил существовать где-то в XIV веке. Жители Каракорума сначала пытались протестовать против перенесения столицы Хубилаем, но неудачно. Что касается Эрдэни-Дзу, то это был самый популярный буддийский монастырь Монголии, хотя и не самый большой. В нем были китайские и тибетские, собственно монгольские храмы, так что разностильный, многообразный, сам по себе очень живописно стоящий в спускающейся вниз долине, подходящей к реке Архону. Архон — приток Селенги, а она уже считается нашей территорией. Таким образом, все это находилось к северо-западу от Улан-Батора и входило в Архангайский аймак; Монголия делилась на аймаки, дальше были уже пограничные территории. Есть там красивые своим простором, своими видами на многие-многие десятки километров высокогорные степи. Букинич решил провести раскопки. Тогда еще и сам он, и сопровождавшие его монголы ни в чем не были уверены: Каракорум или не Каракорум, здесь он или не здесь, а вот в том, что здесь Эрдэни-Дзу никто не сомневался. Он стал копать. И его средних размеров раскоп оказался расположенным в районе функционирующих столетиями, вплоть до его времени, мастерских монастыря, забитых Буддами, и, кстати, мастерских однофункциональных: Будды пятисантиметровые, Будды трехметровые, Будды неудавшегося производства, Будды, вышедшие из употребления... И Букинич решил, что никакого Каракорума там не было, это поздний буддийский памятник, а то, что вокруг есть следы юрт и сооружений на очень большой территории, только маленькая часть которой занята монастырем, этого он не учел, потерял интерес и больше раскопки не продолжал. Кроме того, Букинич составил план. Он человек был не только грамотный, но и талантливый. Я не знаю, дошел ли его план к нам в оригинале, или с него снимали копии (скорее всего, так), но, во всяком случае, в нем была одна явная ошибка: север был показан на юге, а юг на севере. Исправляли это уже мы, когда приехали на место.

Наушки были терминалом пути. Сейчас через них проходит железная дорога Москва—Пекин, она же идет через Улан-Батор, и люди ездят нормально. Тогда нас только предупредили, что строят только русские, монголов даже рабочих там нет, и что отнюдь не всегда там спокойно. Многие бегут. Китай был тогда Гоминьдановским, встречались и ужасные случаи, когда беглецы вырезали на своем пути целые монгольские аймаки, было очень тревожно, поэтому абсолютное спокойствие сохранялось только пока мы были в Троицко-Савске. Этот город гордился тем, что у него замки в дверях лишь нескольких зданий: банка, милиции, и я уж не помню, что там еще следовало запирать? К северу находилась запретная зона со своей охраной, к югу — граница, там тишина. Внутри Троицко-Савск был очень симпатичен и напоминал мне маленькие, уютные украинские городки. Тротуары из больших светло-серых плит, каменные брандмауэры между деревянными домами, какой-то особый уют. Видно, он поддерживался, благодаря тому, что туда не возьмешь билет и не поедешь — запретная зона. В нем мы осмотрели музей, который был создан подвижниками русской науки и в том числе русской археологии, директором его был бурят, Родион Яковлевич Тугутов, культурнейший и замечательный русский человек. Главным хранителем была Алевтина Николаевна Орлова, да будет ей земля пухом, она прожила долгую и достойную восхищения жизнь, ныне ее уже нет. Здесь опять интересная и трогательная история. В раней молодости эта женщина была очень близка великому нашему геологу, палеонтологу и путешественнику академику Обручеву. И в дальнейшем Обручев — одна из светлейших фигур русской науки; до самых преклонных лет он продолжал активно и