пошел лишь потому, что хотел получить направление в школу милиции в Щитно. Блашковский всегда знал, что будет работать в милиции. В его семье это было традицией. Первым был дед, до войны работавший постовым в Высоком, небольшом населенном пункте на польско-немецкой границе. После войны в милицию пошел его отец. Теперь пришло время Мариуша.

Ему не нравилась милиция, в ряды которой он вступил. После того, как ввели военное положение, Гражданская милиция стала органом, который люди искренне ненавидели за то, как его сотрудники, прежде всего, моторизованные отряды, вели себя, защищая достижения социализма. В 85-м году Мариуш сдал выпускные экзамены и должен был сделать выбор. Несмотря на то, что после 13 декабря прошло много времени, мнение о милиции и милиционерах существенно не изменилось. Даже его отец сомневался, стоит ли ему идти служить в Моторизованные отряды Гражданской милиции. Но Мариуш был упрямым. Он убедил отца, что чем больше порядочных людей будет там работать, тем быстрее милиция станет органом, который будет защищать, а не преследовать. Он надеялся, что людей, думающих как он, будет больше. Но в моторизованных отрядах милиции он убедился, что думающих там совсем немного. Его отряд был сборищем неграмотных идиотов, беспрекословно выполнявших приказы начальства, а в свободное от разгона демонстраций время они пили водку и рассказывали о своих любовных похождениях. Ни с кем из них Блашковский не мог поговорить о своих взглядах, потому что его бы не поняли, и даже могли воспринять как бунт на корабле. В какой-то момент он думал о том, чтобы уйти из милиции и закончить службу в армии, отказаться от своих планов и получить обычную профессию. Но Бродяк и Мартинковский, заметившие в нем что-то, что отличало его от сослуживцев, дали ему шанс поработать в уголовном розыске.

Это было в июне прошлого года. После трех месяцев службы его с коллегами направили охранять территорию, где нашли обезглавленный труп девушки. Он обратил на себя внимание старшего лейтенанта Бродяка достаточно нетипичным образом: ему стало плохо на берегу реки, его стошнило, когда он увидел труп, вытащенный из Варты. Бродяк сначала разозлился и обругал его нехорошими словами, но потом ему стало жалко впечатлительного парня, поэтому он сказал ему идти и помочь участковому в Ратаях собрать информацию. Именно тогда Блашковский напал на первый след, который, как потом оказалось, помог распутать загадочное убийство. С этого момента он помогал в важных делах и неплохо справлялся.

Сегодня с самого утра он должен был переписать показания. Это было не самое увлекательное занятие, но, как добросовестный работник, он очень серьезно относился к своим обязанностям, понимая, что скучная, бумажная работа – это часть следственных мероприятий. Ему дал поручение в субботу младший лейтенант Олькевич. Сегодня документы должны быть переданы в прокуратуру, поэтому следовало поспешить. Блашковский вынул из обшарпанного письменного стола, за которым работал младший лейтенант, серую папку с документами, разложил на поцарапанной столешнице, но не сразу принялся за работу. У него был еще час, потому что старшие коллеги появлялись на работе после 9:00. Он подошел к окну, где на подоконнике стоял фарфоровый кувшин с кипятильником внутри. Он сунул вилку в розетку, а в стакан насыпал черного чая «Мадрас». Вскоре закипевшая вода забулькала. Он залил чай кипятком и со стаканом в руке подошел к шкафу, стоявшему у окна, чтобы включить радио. Радиоприемник «Тарабан» работал на транзисторах, поэтому он сразу включился, оранжевая панель засветилась приятным светом. К сожалению, работал только Первый канал, с некоторых пор невозможно было поймать ультракороткие волны. Доволен был только Олькевич, признававший исключительно Первый канал и Познань. Блашковский усмехнулся, подумав о музыкальных пристрастиях пана Теофиля – он любил только красивые песни, а горлопанов, говорил он, которых слушает молодежь, он отправил бы на принудительные работы в шахту, чтобы им расхотелось горлопанить.

Он поставил стакан на стол Олькевича и снял серый чехол с печатной машинки. Он с удивлением заметил, что в ней остался лист бумаги, на котором было написано следующее:

Филипяк Мариан, сын Тадеуша, был задержан в населенном пункте Вронки сотрудниками городского отдела внутренних дел во Вронках в квартире, принадлежащей Кулавец Антонине, разведенной. Данная гражданка заперла в своей квартире Филипяка Мариана, а перед этим ударила его ножом в место между спиной и бедром с левой стороны, чтобы задержать его, потому что он хотел уйти из ее квартиры с цветным телевизором марки «Рубин» с целью продажи. Он совершил это в момент, когда она, полностью ему доверяя, оставила его в квартире и пошла в магазин за покупками. Но она забыла кошелек и вернулась, а Филипяк Мариан уже стоял в прихожей с телевизором в руках. Она вбежала в квартиру, схватила нож и помешала Филипяку Мариану быстро покинуть помещение, а потом закрыла его лежащего в квартире и побежала сообщить милиционерам, что он там лежит и заливается кровью. По прибытии на место происшествия патрульные задержали Филипяка Мариана, разыскиваемого на территории Пильского и Познанского воеводств за аналогичные преступления. Была задержана до выяснения всех обстоятельств Кулавец Антонина, так как она подозревается в нападении…

Блашковский, прочитав короткий текст, сразу понял, в чем дело. Судя по стилю, автором был Теофиль Олькевич. Достаточно было проверить данные в толстой папке, которую он положил на стол, чтобы в этом убедиться. Олькевичу, по-видимому, наскучило писать, поэтому он, несмотря на позднее время, позвонил ему в субботу в казарму и сказал в понедельник срочно напечатать его выводы, написанные от руки, для прокуратуры. Олькевич не любил и не умел печатать на машинке. Он кое-как справлялся с формулированием мыслей на бумаге, а стучать по клавишам было для него настоящим мучением. Поэтому он спихнул ненавистную работу на младшего сотрудника. На этот раз дело действительно было срочным, потому что он даже не захотел ждать, когда утром придут девушки из машинописного бюро.

Мариуш нашел в стопке бумаг в папке написанную от руки записку Олькевича и начал печатать. Но сначала ему пришлось вставить новую ленту, старая была совсем непригодна. В течение 15 минут бумага для прокурора была почти готова. Именно в этот момент, раньше обычного, в кабинет вошел старший лейтенант Бродяк.

Увидев Блашковского за печатной машинкой, он улыбнулся, потому что вид молодого подчиненного, занятого делом, а не чтением газет, очень его радовал.

– Здравия желаю, пан старший лейтенант, – Мариуш подорвался на ноги и хотел поприветствовать его по уставу, но Мирек лишь отмахнулся.

– Как ты справляешься с писаниной, еще не закончил? – дружелюбно спросил он, вешая джинсовую куртку на