Однако это была «Гекатомба». Это была Дракаази. Здесь не было ничего прекрасного. Аларик старался повторять это снова и снова, а вокруг него начали зажигаться огни.

Он находился в помещении из золота и серебра. Повсюду сверкали россыпи драгоценных камней. Помещение было просто огромным. Должно быть, оно занимало все пространство до самого киля и даже больше — очередная манипуляция пространством и временем внутри корабля. Асимметричные колонны, узловатые, словно перевязанные канаты, поднимались вдоль стен, поддерживая провисший потолок, похожий на падающее в зал золотое небо. Темно-синие панели на золотых стенах были украшены знаками, столь совершенными, что они светились, когда Аларик смотрел на них, сила струилась из каждого их изгиба яркими потоками. Все помещение как бы легонько колебалось, шло рябью, словно в такт чьему-то древнему дыханию.

Аларик остановился. Он натужно кашлянул и выплюнул сгусток крови на золотой пол. Бриллианты и сапфиры подмигивали ему сквозь кровь.

Он никогда не видел ничего подобного. Все здесь было почти живым — узлы колонн, похожие на корни старых деревьев, биоморфные очертания стен и потолка, напоминающие огромное золотое горло.

Музыка звучала из дальнего конца зала. Аларик сделал пару шагов в том направлении. Пол под его ногами едва заметно пружинил, колонны склонились над ним, словно он оказался внутри огромного существа, отреагировавшего на его присутствие.

Впереди помещение расширялось, образуя сферическое пространство, главное место в котором занимала ступенчатая пирамида, увенчанная огромным осколком сверкающего белого кристалла, из которого и лилась песня. Другие кристаллы были развешаны по стенам, резонируя с первым и наполняя помещение светом. На вершине пирамиды возвышался величественный трон, вырезанный из камня, похожего на темно-синий мрамор, и покрытый затейливой золотой вязью. На пирамиде стояла фигура в синем одеянии, расшитом золотой нитью. Жаровни вспыхнули синим огнем, и песня зазвучала громче, возвещая о присутствии Аларика, сияние достигло ослепительного крещендо.

Аларик мельком заметил галереи, расходящиеся от зала с пирамидой. Это место было намного больше, чем вся «Гекатомба». Почему-то это не удивляло его.

Фигура глянула вниз. Из-под капюшона взметнулись языки серебряного пламени.

— Кто ты? — спросило существо голосом сухим, словно шипение змеи.

— Юстикар Серых Рыцарей Аларик.

— Понятно. Можешь встать на колени.

Аларик остался стоять.

— Нет? Очень хорошо. Поначалу мало кто из них становится на колени, но со временем — все.

— Из кого — из них?

— Из вас, разумеется, рабов, той мелочи, которую скармливают мне, словно я должен быть за это благодарен, словно это как-то компенсирует всю жалкость моего положения. — Фигура обвела рукой ослепительное великолепие зала. — Ты же видишь, с чем мне приходится работать.

Аларику отчаянно хотелось сорвать с шеи Ошейник Кхорна, чтобы душа его могла подсказать, с чем он столкнулся, но он уже пытался это сделать и не смог снять его голыми руками без того, чтобы при этом не сломать себе шею.

— Итак, о чем же ты мечтаешь?

— Мечтаю? — Аларик помедлил. Он мечтал о многом. Внутри него накопилось столько гнева и страдания, что он не мог отделить одно от другого. — Я хочу бежать.

— Нет, это слишком примитивное желание, потребность в свободе ничем не лучше голода или жажды. Нет, чего ты действительно страстно жаждешь? — Фигура поднялась с трона и спустилась с пирамиды на пару ступеней. — Мести? Завоеваний? Искупления? Я привык исполнять желания, Аларик, юстикар Серых Рыцарей. Говорят, привычка — вторая натура. Когда они понимают это, то всегда просят меня о чем-то, но, разумеется, никакие желания невозможно исполнить, пока я тут, разве что ты пожелаешь, чтобы из тебя выпустили дух, чего, как я понимаю, ты не сделаешь.

— Многие пытались, — парировал Аларик.

— По тебе заметно.

— Значит, вот чем все закончится.

— О да.

Аларик сжал кулаки. Он был не в том состоянии, чтобы драться, измученный после стычки с Веналитором и борьбы со сцефилидами, но Серые Рыцари никогда не сдаются на милость победителя.

— Хочу предупредить, что меня не так-то просто убить.

— Убить? Юстикар Аларик, я думал, что в этой помятой голове будет побольше мозгов. Ты и я похожи тем, что Веналитор использует нас, вместо того чтобы бросить наши черепа к трону своего бога. Нет, он не хочет, чтобы ты был убит.

Фигура отбросила капюшон. Под ним оказалось человеческое лицо, лишенное кожи, с серебристыми прядками мускулов. По нему пробегал серебряный огонь. Глаза казались горящими синими точками. Крошечные рты открывались в его плоти, бормоча заклинания, создающие вокруг существа ауру силы.

— Он хочет, чтобы ты стал одержимым, — сказал Раэзазель Лукавый.

Герцог Веналитор следил за битвой из своего жилища, кровавые события мерцали на огромной пластине хрусталя, занимавшей одну из стен его совещательных покоев.

— Покажи мне «Бедствие», — велел Веналитор.

Картинка сменилась, теперь она показывала самый молодой из городов Дракаази. «Бедствие» представлял собой скопище кораблей и обломков кораблекрушений, соединенных друг с другом канатами в единый гигантский конгломерат, плавающий по южному океану планеты, где обитало множество изгнанников и еретиков. Ходили слухи, будто «Гекатомбу» когда-то отрезали от «Бедствия» и что она, возможно, была самым первым кораблем, ставшим частью «Бедствия», и плавает теперь отдельно, будто вырванное сердце мертвого города. Веналитор не опровергал эти слухи.

«Бедствие» служило связующим звеном между сушей Дракаази и цивилизациями в морских глубинах. Там жили существа, произошедшие от сцефилидов, и лорды Дракаази, сокрывшие свои владения от глаз обитателей поверхности, например Тургал Щупальца.

Морские мутанты тайком вылезли из воды, чтобы убивать и брать пленных, и утопили всех обитателей огромного храмового судна, доминировавшего на окраине «Бедствия». Храм был посвящен Аргутраксу, там служило его демоническое духовенство, а у мутантов имелись жабры и перепонки на руках, и они откликнулись на призыв Веналитора к своим союзникам в глубинах.

Жрецов Аргутракса, шестипалых мутантов, утащили вниз и убили. Великолепный корабль пробили ниже ватерлинии, и он начал тонуть, увлекая за собой жилища множества изгнанников. Иконы варпа сыпались в грязную воду.

Картинка сменилась. На этот раз она показывала место сбора одного из союзных с Веналитором культов, Эбеновой Руки, — шайки воздушных пиратов, совращенных в веру Кхорна агентами Веналитора. Они собирались высоко в горах, где были пришвартованы их летающие корабли и дирижабли, и были готовы присоединиться к межпланетному крестовому походу Эбондрака.

Едва над горой поднялось солнце, часовые Эбеновой Руки протрубили тревогу. На флагштоке в середине их посадочной площадки, где прежде реяло знамя, благословленное самим Веналитором, теперь болталось тело их вожака, Гарьягана Краснорукого. У Краснорукого больше не было лица, вместо него на голове спереди зияла огромная кровавая дыра. Руки у него тоже были отрезаны, без сомнения, они добавились к трофеям ассасина, подосланного Аргутраксом.