Эллу спас охранник, спрятал ее в туалете. По его словам, она напоминала его жену. После месяца работы в особняке на улице Вальдемара Элла Медалье оказалась в гетто и поступила на работу санитаркой в еврейскую больницу.

— О зверствах перконкрустовцев что можно сказать… Молодости свойственна жестокость. Это иррациональное в человеке, а у молодых нет сдерживающих элементов. Идентичность еще не сформирована, открыта возможность превратиться во что угодно. Гормональная буря, потребность в подростковом самоутверждении плюс осознание своей безнаказанности, поощрение жестокости со стороны старших — и вот вам юный садист. Одно дело, когда подростку все-таки влетает за свойственные возрасту бесчинства, и совершенно другое — когда среда их поощряет.

Еще есть такой феномен. Дети репрессированных родителей под влиянием пропаганды воспринимали нацистскую организацию как новую семью. Гитлер воспринимался как отец или как старший брат. Тогда жестокость оправдывалась местью за брата.

— А что касается взрослых?

— Садизм «есть превращение немощи в иллюзию всемогущества», дающую ощущение абсолютной власти над другим существом. Так находила выход агрессия в отношении женщин, которые не стали бы доступными в иной ситуации. В условиях разрешенного террора для убийц и насильников характерно участие в коллективных действиях, сопровождаемых чрезвычайной жестокостью.

— А вера Виктора Арайса то в коммунизм, то в нацизм? Это что, обыкновенное лицемерие?

— Не обязательно. Скорее всего, Арайс относился к тем, для кого важно выстроить стройную картину мира. Любая структурная идеология позволяет ему ее выстроить. Когда она рушится, такие люди начинают вести себя неадекватно. Им подойдет любая идеология, имеющая четкую структуру, поэтому они легко переходят из одной идеологии в другую. Это свойство характера. Если брать более близкие к нам примеры, то вспомните, какое число партработников после перестройки в поиске стройной картины мира обратилось к религии, сколько ярых антикоммунистов возникло из бывших коммунистов.

Когда Еккельна на суде спросили о стерилизации мужчин-евреев, он ответил, что ему об этом ничего не известно. Законы Третьего рейха и в самом деле, насколько я знаю, не предписывали кастрации евреев.

Заинтересовавшись, чем был вызван этот странный вопрос, я стал копаться в материалах дела, покуда не обнаружил историю Оскара Плявениекса, фельдшера из Курменской волости. По «делу Еккельна» он допрашивался как свидетель, но и ему самому 9 января 1945 года было предъявлено обвинение. В том, что «в период немецкой оккупации города Бауска занимался массовой стерилизацией еврейского населения, сам лично стерилизовал 32 человека, в том числе до 10 человек детей в возрасте от 10 до 15 лет».

Как такое вообще могло случиться? Кому пришла в голову дикая идея кастрировать бауских евреев? Похоже, кому-то из местных. Оккупационная власть вмешалась позже, отдав приказ о расстреле всех, включая подвергшихся операции.

В июле 1941 года Оскара вызвали в город Бауск к уездному врачу доктору Штейнхарду. «Последний мне рассказал, что есть распоряжение полицейских органов стерилизовать евреев и что принято решение к этой операции привлечь меня… И когда я стал возражать, мотивируя тем, что подобных операций я никогда не проводил и практики в этой части совершенно не имею, Штейнхард мне ответил, что ничего страшного здесь нет, он меня научит, как делать подобные операции, и дело у нас пойдет». После чего фельдшер Плявениекс провел 34 (!) операции, еще 22 — доктор Штейнхард. А потом…

«В первых числах августа ко мне пришел шуцман Циммерман и передал ключи от поликлиники, сказав при этом, что там уже никого нет, так как сегодня ночью всех находившихся там евреев вывезли в лес и расстреляли, в том числе и детей в возрасте от восьми лет и старше, которые были нами стерилизованы».

В своих показаниях следователю Плявениекс сокрушался: «На это способны только фашистские мерзавцы. Я в этом случае оказался активным проводником столь гнусной политики фашистской Германии, которую осуществляли на временно оккупированной территории немецкие власти и их ближайшие соратники немецко-латышские националисты».

В 1941-м он сокрушался совсем о другом — о недополученных деньгах за «проделанную работу». Доктор сказал, что «за проделанную работу могу получить деньги и возвращаться по месту жительства в Курменскую волость». Я написал записку в городскую управу о выдаче мне причитавшейся компенсации. В записке сказано: «Прошу выплатить за 26 стерилизованных евреев такую-то сумму». На вопрос следователя, почему только за 26, если он сделал 34 операции, он ответил: «Городская управа мне уплатила только за стерилизацию городских жителей, за лиц, проживающих не в черте города Бауска, я вознаграждение не получил». Обиженный такой несправедливостью, он с этой запиской отправился к начальнику уездной полиции, тот наложил визу, и в управе ему выдали «в немецкой валюте в переводе на советские деньги 940 рублей».

На Рижский процесс Плявениекса не вызывали, отправили отбывать наказание по его делу. Что же касается доктора Александра Штейнхарда, то он удрал с немцами, после войны сумел перебраться в США и там больше 20 лет занимался врачебной практикой.

…Насколько мне известно, в Бауске нет памятника погибшим евреям. Зато есть установленный в 2012 году монумент «в честь защитников города против второй оккупации Советским Союзом» — латышских карателей из 23-го, 319-го и 322-го полицейских батальонов. Открыв его, мэр города Валдис Вейпс пообещал, что за памятником будут присматривать школьники.

«У подножия пьедестала — ручаюсь — каждое утро будут появляться цветы». Это цитата из стихотворения Иосифа Бродского. Того, которое заканчивается словами: «Поставим памятник лжи».

Еккельн переехал в Ригу 5 ноября 1941 года. Для размещения своего персонала он выбрал Рыцарский дом — здание бывшего латышского сейма и будущего латвийского парламента. Аппарат высшего фюрера СС и полиции в Остланде и на севере России насчитывал полсотни сотрудников. Им предстояло заниматься решением задач, связанных с предстоящей депортацией евреев из рейха в Прибалтику. К тому моменту Гитлер решил как можно быстрее очистить рейх от евреев, для их размещения требовалось освободить Рижское гетто.

Напутствуя Еккельна, Гиммлер сказал: «Хотя еврейский вопрос в Остланде в основном решен, но в Риге еще не ликвидировано еврейское гетто, и мне необходимо будет всех евреев, содержащихся в нем, уничтожить. Даже если Лозе будет противодействовать, вы все равно ликвидируете всех и скажете ему, что это мой приказ…» И еще: «Скажите этому Лозе, что таков мой приказ, а значит, и желание фюрера».

Справиться с упертым Лозе оказалось удивительно легко: узнав, что Гиммлер осведомлен о его намерении противостоять ликвидации гетто, тот стал горячо уверять Еккельна, что никогда против этого не возражал, даже и не думал возражать…