– Вот посмотрите на кошку, – уже учит уму разуму русских дур с экрана телевизора некий знаменитый эстрадный певец, который много лет занимается тем, что исправно открывает рот под фонограмму, – как она себя ведёт, когда хочет спариться с котом: и потрётся об него, и на спинку завалится, и поваляется по травке перед ним. А наши женщины, если их можно так назвать, совершенно не владеют искусством флирта. Проклятый тоталитарный режим выдрессировал их под себя быть хорошими стряпухами и прачками, потому что совкам только бы пожрать и обноски постирать, а женщину-то мы потеряли.

– А вы знаете, – делится опытом другой, – если вы переспите с американкой, она утром скажет: «Кайф! О’кей!». Если с француженкой, то наутро вы услышите от неё: «Шарман! Мерси, ма шер». А если с нашей дурой, то она утром завоет: «Как же я теперь людям в глаза-то посмотрю?». Тьфу!

– Да уж! – встревает третий опытный-подопытный. – Не повезло нам, ребята. Слышали такой анекдот: «К англичанке муж раньше времени с работы придёт, а она сетует, что не успела к его приходу сделать маникюр или макияж, француженка будет негодовать, что не успела спрятать любовника в шкаф, а наша дура плачется, что не успела полы помыть, обед сварить и носки постирать». Вот какая интимная гармония может быть с такой чувырлой!

Сам собой напрашивается вывод, что никакой. Русские бабы почувствовали себя неуютно при таких обвинениях и решили-таки наверстать упущенное. Оно понятно, дело хозяйское: может, кому и нравится, когда женщина ведёт себя как зверушка или шлюшка. Но ещё недавно совсем иные требования предъявлялись русской бабе в этом плане. А нынче сам чёрт не разберёт, какой должна быть настоящая женщина, чтобы мужчина восхищался и любил её. Ему и пожрать сготовь, и постирай, и в койку уложи, а он ещё оценивать эти потуги будет, может быть, даже на телевидении. Да и сам мужчина как-то поистёрся в боях с зелёным змием, а местами и вовсе исчез, так что приходится русским женщинам подстраиваться под эти жалкие остатки, чтобы и они не пропали окончательно.

Обвинений в сексуальной несостоятельности стали бояться как огня и даже больше. Видимо, других изъянов в людях не нашлось, посему, как в таких случаях бывает, начинаются обвинения непонятно в чём, в частности – в невостребованности чьей-то письки. Самый распространенный ответ, самое стандартное хамство, коли крыть нечем. Не брезгуют им нынче ни начальники местного значения, которые не хотят зарплату людям платить, ни образованные светские львицы в перебранке с себе подобными на страницах глянца или даже на телеэкране.

* * *

Конечно, Андрей Степанович, будучи человеком зрелым, понимал, что всё это блажь и глупость, и где-то про себя посмеивался над этакой ерундой. Но продолжал слушать и вникать в эти парадоксальные, восхитительные, отравляющие, завораживающие и разрушающие разум теории. Почему-то запали ему в душу эти хорьки и кабанчики, что потерял он всяческий покой и стал болезненно переживать за свой мужской имидж. При такой болезни человек начинает бояться, что хоть кто-то усомниться в его мужской половой состоятельности. Даже если он всех землян практическим путём убедит в собственных возможностях, то будет волноваться, что марсиане или будущие поколения землян об этом не узнают. И как бы сделать так, чтобы и до них слава о его «подвигах» докатилась? Он не знал, как противостоять этой дурманящей философии, вкрадчивой, как медленно наступающая старость.

Уж он и успокаивал себя доводами из материализма и учения Дарвина, на котором было воспитано его поколение, что человек не для того прошёл путь развития в несколько миллионов лет, который был ой, как долог и тернист, выбрался из животного мира, чтобы теперь вернуться назад, к нормам существования хорьков с носорогами. Что благодаря разуму и труду люди не только выстояли в тяжёлой борьбе с голодом и неустроенностью, но и развивались сами. Развивалась человеческая личность, создавалась культура. И теперь, проделав такой путь, который по трудности и сравнить-то не с чем, человек решил с головой нырнуть в этическую антисанитарию? Бессмысленно даже спорить с этим, потому что мигом срежут любую реплику человека о том, что он – человек.

– Нельзя же так с человеком! Ведь Человек – это звучит гордо…

– А обезьяна – объективно. И если обезьяны так делают, то чем ты лучше? Чё ты ваще тут о себе возомнил?! В природу надо возвращаться, к корням. А ну, марш все к корням!

Возврат в лоно матери-природы обратился в разврат. Не помогала даже религия, которая возродилась, как Феникс из пепла, и упрямо утверждала, что человеку, как подобию Бога, не гоже брать пример с диких и даже домашних животных, что человек, прежде всего, – существо духовное. Кто грешит, пусть и тайно, тот отрицает Бога в себе – всевидящего и вездесущего.

Находились смелые люди и среди учёных, которые доказывали, что если отождествлять человека с другими живыми организмами, то гипертрофированная сексактивность является признаком неправильного функционирования некоторых отделов головного мозга и может предшествовать болезни или даже смерти. Им вторили судебные эксперты: преступники во время казни испытывают сильнейшее сексуальное возбуждение: так запрограммирован любой живой организм в момент гибели. Сексуальная разнузданность есть не признак свободы и «возврата к природе», а… Вообще-то, так себя ведут люди, которые вдруг почуяли, что скоро умрут. Они живут, с кем попало, мочатся посреди улицы, хамят и орут матом. По всем пунктам ведут себя так, как будто у них не будет завтра. И видимо, творят то, о чём всю жизнь мечталось. Остаётся понять, почему мечты о свободе у большинства людей настолько убогие. Почему человеку дают свободу: «Бери, сколько хочешь – развивайся, твори, создавай!», а он всему предпочитает пьянку, измены и мат?

Но эти одинокие голоса разума слабо звучали на фоне ярких журналов с обнажёнными красотками, в глазах которых горело обещание выполнить любую, даже самую изощрённую фантазию. И фантазий-то никаких не было – откуда им было взяться у вчерашних советских граждан? Но модная новая идеология упрямо твердила, что фантазия должна быть! Причём самая, что ни на есть извращённая.

Как это всегда бывает, расцвет очередного общественного бзика сопровождался нетерпимостью и резким бескомпромиссным отрицанием предыдущей школы. «Облико морале» советских граждан стал вызывать презрительную усмешку. Такое уже было. В двадцатые годы прошлого века говорили, что «пора романтиков гитары фабричным заменить гудком». Вчерашний образ жизни и мышления сегодня объявлен ханжеством, и вновь «пышноголового Мольера сменяет нынче Мейерхольд»:

Да, ничто не ново под луною, и все революции делаются по одной схеме, включая сексуальные. Но граждане некогда великой страны как-то быстро поверили в свою уродливость, неправильность, несовершенство и стали спешно исправляться, перестраиваться. Перекраиваться. Сказалась донельзя низкая самооценка и тот факт, что большинство живут по принципу «мне так сказали – я и делаю». То есть действуют не по личной потребности, а по предписанию. Сказано строить коммунизм – строим, сказано наладить разгульную интимную жизнь – налаживаем, сказано верить в Бога – верим. И именно в такого, на какого указали. Народ приучен слушать всё, что бы ни сказали, и воплощать в своё неказистое существование. Другой-то народ послал бы эти новые веяния куда подальше, но у нас всегда трепетно относятся к любым идеям. Трепетней, чем к самим себе.