Он работает быстро, жажда уединения смыта волной азарта и тревоги, поднявшейся, едва он начал выделять буквы. Син-Син склоняется к нему, ее волосы падают на лицо, так что разобрать его выражение нельзя, но все тело девочки напряжено от нетерпеливого ожидания. Мир за пределами такси словно бы канул в небытие – для них сейчас существует лишь это послание из прошлого, из могилы.

– Доверяю – давай уже читай мне числа.

Дэнни стремительно диктует по буквам весь текст:

– Доверяю все жизненно важное чертогам памяти. Потом идет это вот «Агу».

– А что за чертоги памяти? – перебивает Син-Син.

– Способ быстрого запоминания.

Дэнни молчит, глядя на проносящийся за окнами такси город. В ушах у него снова звучит полный энтузиазма голос отца, оседлавшего любимого конька: он неизменно был готов объяснять, учить, делиться – даже когда никто не хотел его слушать. Тогда Дэнни вовсе не всегда радовался наставлениям, но теперь… как же ему их не хватает!

– Папа все время пользовался этим приемом, чтобы хранить информацию. Любую – от карточных фокусов до списка покупок. Задумываешь какое-нибудь здание или место – настоящее или воображаемое – а в нем определенное число комнат или вещей, которые посещаешь по порядку. И если тебе надо запомнить колоду карт или список имен, ты быстренько пробегаешь по чертогам памяти и раскладываешь все по комнатам, создавая при этом яркие мысленные образы.

– Что-то не догоняю. Разве так тебе не приходится запоминать в два раза больше?

– Ты ведь пользуешься одними и теми же чертогами памяти много лет, так что знаешь их как дом родной. Ну вот, скажем, если первое, что у тебя идет в чертогах памяти, – это роскошная парадная лестница, а первое, что тебе надо запомнить, – это «рыба», ты быстренько представляешь, как рыба плюхается на ступеньки. Или рыбу, изогнутую в форме ступенек. Потом во втором месте – например, в зеркале – тебе надо запомнить «мед», так что ты представляешь, как мед растекается по зеркалу…

– А какие у него у самого были чертоги памяти?

– Не знаю, – расстроенно выдыхает Дэнни. – Но знаю, что там было тринадцать основных мест, а в каждом еще по четыре отделения, так что он очень быстро там все раскладывал.

Такси тормозит.

– Монжуик, – объявляет шофер. – Ocho euros[71].

Они на подступах к невысокому холму – Монжуику, последней складке земли перед морем. Такси подъехало к подножию станции канатной дороги: ее опоры взбираются вверх по склону, словно гигант шагает над общественными садами, усыпанными гравием дорожками, детскими площадками, а потом, забрав вправо, поднимается к замку на вершине холма. Поток округлых, точно пузырьки, кабинок стекает вниз к остановке, проезжает через здание и снова танцует в воздухе, уносясь ввысь.

Сейчас, на исходе туристического сезона, многие кабинки пусты, а к автоматам по продаже билетов почти нет очереди: только три подростка, скармливающие автомату евровые купюры, да женщина сразу за ними.

На женщине светло-зеленый плащ. Она, похоже, чуточку запыхалась. Когда Дэнни и Син-Син подходят к ней сзади, она оглядывается через плечо.

Подростки, гомоня, забираются в пустую кабинку, влачащуюся вдоль платформы. Двери за ними автоматически закрываются.

– Давай постараемся сесть так, чтобы с нами никого не было, – шепчет Син-Син.

Женщина спереди снова оборачивается, задев при этом Дэнни тяжелой сумкой на плече.

– О, простите, – извиняется она. В зеркальных солнечных очках отражаются стоящие перед ней мальчик и девочка. – Садитесь в следующую. А я пока отдышусь, – с улыбкой добавляет она.

– Спасибо, – благодарит Дэнни. – Мы как раз спешим.

Хотя странно как-то. Женщина явно очень торопилась сюда, а теперь пропускает их вперед.

– Ничего, все время мира в моем распоряжении, – заверяет она.

Следующая кабинка как раз ползет вдоль платформы. Дэнни и Син-Син запрыгивают внутрь. Кабинка покачивается, когда Дэнни разваливается на сиденье и расстилает на коленях страничку с кодом. Мальчику не терпится перейти ко второй части послания отца.

– Adéu! – выкрикивает женщина, когда дверь с лязгом захлопывается, и даже похлопывает по кабинке на прощание.

– Пфа! – вздыхает Син-Син. – Хорошо, что за нами не увязалась. Приятно оказаться в кабинке одним.

Дэнни кивает и, бросив взгляд назад, с удивлением обнаруживает, что женщина развернулась и направляется прочь.

Кажется – или в ней и правда что-то изменилось?

– Передумала, наверное.

– Шифровка, Дэнни, – напоминает Син-Син, постукивая по листу.

Кабинка погромыхивает, цепляясь за рельс, по которому движется, и вот, отцепившись, свободно парит в почти полной тишине – пузырь, подвешенный на электрическом проводе, – и, быстро набрав высоту, движется к высокой колонне с номером «1».

Но Дэнни сейчас не до вида вокруг, он уже впился взглядом в следующую цепочку цифр. Давай же, папа, открой нам что-нибудь полезное! Какую-нибудь мудрость – или что-нибудь, что поможет мне. Или хотя бы подбодрит… или внесет ясность в происходящее!.. У тебя есть еще целых три фразы, чтобы моя жизнь вновь обрела смысл.

– Ладно, давай посмотрим, что там дальше.

Син-Син диктует числа, а Дэнни расшифровывает их по решетке и, лишь время от времени запинаясь, проворно складывает букву за буквой, пока не доходит до конца строки.

Спроси З. про последнее место. Проверь его вживую.

– И все? – спрашивает Син-Син, уже не пытаясь скрыть разочарование в голосе.

– Тут все. З. – это, конечно же, Замора. Он должен что-то знать о папином чертоге памяти.

– Но как можно проверить чертог вживую? В смысле – он ведь воображаемый!

– Некоторые люди выбирают настоящие места, понимаешь? Может, Замора знает, что это за место и где оно…

Говоря по правде, Дэнни тоже разочарован. Никаких тебе надежных улик. Никакого дымящегося пистолета. Никаких откровений. Типичный папа! Ничего у него не бывает прямо и без выкрутасов.

Плечи Син-Син устало поникли, энергия ее убывает:

– А что там со второй шифровкой?

– Ее папа на отдельные слова не разделил, так что будет сложнее. И сперва еще надо отгадать ключевое слово. «Всегда вокруг нас. Везде. Латынь».

– Есть идеи?

– Пока нет.

Кабинка уже на середине склона, то чуть подрагивает над опорами, то невесомо плывет в длинных промежутках между ними. Снизу, на дорожках и тропинках меж кустов и деревьев, можно разглядеть пару-другую человек, но в целом довольно пустынно. В маленьком окошке под крышей кабинки шепчет ветерок с моря. Друзья совершенно одни.