от задачи проникновения в фундаментальную природу dukkha и тем самым лишится настоятельной необходимости в развитии мудрости.

Читтанупассана

Свою практику нельзя развивать абстрактно, просто концентрируясь на том, что находится перед глазами, пытаясь затем это проанализировать. Не следует игнорировать контекст, связанные с ним ментальные аспекты того, что является главным. Игнорировать эти аспекты означает терпеть и приветствовать фундаментальное невежество — невежество, которое является источником экзистенциального страдания. Поэтому Бханте Ньянадипа отметил, что нельзя концентрироваться исключительно на том, что находится на переднем плане опыта, — внимание только к позитивному объекту будет бесполезным. Мы должны включать в наши исследования все другие ментальные аспекты опыта, которые функционируют больше как фон для конкретных объектов опыта и должны быть признаны таковыми. Если же мы убеждены, что нам нужна особая техника для созерцания, возникает опасность, что мы попытаемся создать или искать там какую-то “вещь”, позитивный объект, забывая или упуская более широкий контекст объекта или вспомогательный фон. В связи с таким пониманием природы опыта Бханте отметил, что пять совокупностей нельзя разделить и затем исследовать по отдельности, но необходимо выявить их взаимозависимую связь.

Хотя “техники” не имеют особой ценности, есть, однако, способ правильно размышлять, и это приведёт нас к “методу”, который Бханте использовал в своей практике. Когда люди спрашивали его о медитации, он обычно отвечал: cittānupassanā, осознанность к уму. На основе он развил своё собственное понимание этой важной концепции, и похоже, что это пошло ему на пользу. Cittānupassanā — это третья из четырёх основ осознанности (satipaṭṭhāna). Она объясняется и преподаётся Буддой в нескольких беседах: Махасатипаттхана Сутта (“Большое наставление об основах осознанности”, ДН 22), Сатипаттхана Сутта (“Наставления об основах осознанности”, МН 10) и во всей Сатипаттхана-самьютте (СН, глава 47). Соответствующий текст выглядит следующим образом:

«И каким образом монах отслеживает ум в уме? При этом монах распознаёт ум со страстью/отвращением/заблуждением, как ум со страстью/отвращением/заблуждением; ум без страсти/отвращения/заблуждения, как ум без страсти/отвращения/заблуждения; суженное/рассеянное/просторное состояние ума, как суженное/рассеянное/просторное состояние ума; не просторное состояние ума, как не просторное состояние ума; состояние ума, по отношению к которому есть умственно более высокое состояние ума, как состояние, по отношению к которому есть умственно более высокие состояния; состояние ума, по отношению к которому нет умственно более высокого состояния ума, как состояние, по отношению к которому нет умственно более высоких состояний; сосредоточенное состояние ума, как сосредоточенное состояние ума; не сосредоточенное состояние ума, как не сосредоточенное состояние ума; освобождённое состояние ума, как освобождённое состояние ума; не освобождённое состояние ума, как не освобождённое состояние ума.

Таким образом, он отслеживает ум в уме внутренне, либо он отслеживает ум в уме внешне, либо он отслеживает ум в уме внутренне и внешне. Он отслеживает факторы возникновения в уме, либо он отслеживает факторы исчезновения в уме, либо он отслеживает факторы происхождения и исчезновения в уме. Либо его памятование соотносится с мыслью “Ум существует” по мере необходимости, только ради знания и памятования, и он живёт независимо и ни к чему не привязан в мире. И таким образом монах отслеживает ум в уме»

(пер. Д. А. Ивахненко).

Работа Бханте с cittānupassanā, очевидно, в основном включала изучение эмоций вместе с их причинами или условиями. Например, когда возникает чувство эмоциональной травмы, за ним будет стоять условие, определяющее качество травмы, такое как, например, самомнение. Если внимательно изучить болезненное событие, то можно обнаружить, что в нём также присутствует привязанность — одна из форм жажды. Осознавая боль, возникающую в зависимости от этой привязанности, можно отбросить любой гнев, возникший в связи с этой жаждой. Тогда можно начать осознавать, что ум, или “Я”, в действительности есть не что иное, как жажда. Существует боль желания: желание быть кем-то другим, нежели тот, кем он является сейчас; иметь что-то, чем он не обладает сейчас, — неутолимая потребность “создать своё Я”. А поскольку ни эта, ни любая другая потребность не может быть удовлетворена надолго через приобретение желаемого, единственный способ положить конец этой дилемме — “плыть против течения”, сопротивляться этим стремлениям и желаниям. Для этого нужно “вернуться” к источникам боли: привязанности, жажде, невежеству и фундаментальному заблуждению субъективности. Таким образом, гнев и страсть могут утихнуть. Вот почему в такой медитации или созерцании нет места сопротивлению или отталкиванию болезненных чувств, или осуждению переживаний как причины боли. Для Бханте было очень важно исследовать боль и понять её, а не объяснять её ради какого-то освобождения или отрицать её с помощью какой-то монотонной техники.

Но Бханте также отметил, что это достижение не всегда можно считать устойчивым. Необходимо повторное постижение этого закона Дхаммы, признание его универсальности в той степени, в какой человек увидел Четыре Благородные Истины. Эти Истины описывают возникновение страдания, обусловленного жаждой, на самом фундаментальном уровне. Всё это должно быть сделано прямо и непосредственно, не с помощью логического анализа, но на уровне реального переживания. Речь идёт скорее о том, чтобы увидеть эту истину, этот закон Дхаммы, а не понять его. И когда это сделано, можно использовать четвёртую основу осознанности (dhammānupassanā) в исследовании возникновения самомнения (слово “дхамма” здесь используется в смысле “учение”, а не “ментальные феномены”). Важно быть непосредственно вовлечённым в объект исследования и его контекст.

Осознание того, что все вещи (dhamma) возникают в зависимости от формирователей (saṅkhārā), имеет решающее значение для всего этого: всё (dhamma) имеет происхождение, опору. И нужно видеть это происхождение, эти формирователи непостоянными и неподконтрольными, чтобы увидеть непостоянство вещи на переднем плане. Именно так развивается восприятие непостоянства в отношении ума. Видя, что ум на самом деле не является чьей-то собственностью, не нужно действовать.

И как можно различить эти качества опыта? Бханте сказал, что посредством сдерживания органов чувств, развитого сосредоточения (samādhi), развитой осознанности можно осознавать, что субъективно происходит в более общем смысле. Здесь нет необходимости в пошаговой технике; требуется лишь применение осознанности и других семи факторов Благородного Пути, как наставлял Будда, в течение дня во всех видах деятельности. Осознанность следует понимать как нечто вроде “вспоминания” того, что уже есть, а не как “делание чего-то” или “достижение чего-то”. И, как и в любой практике, сутты остаются крайне важными, поскольку в них даётся описание вещей как они есть. Мы должны распознавать в своём собственном уме то, что описано в наставлениях, и меньше склоняться к поиску подтверждений собственных домыслов.

Бханте узнал это, когда он был ещё новопосвящённым монахом, когда он был увлечён “Записками о Дхамме”