тем не менее они отважно вступили внутрь, распевая изгоняющие нечистую силу заклинания и выставив вперед массивные распятия из граба.

Миновав зияющую пасть входа, монахи почти ничего поначалу не смогли различить во тьме, которой внезапно сменился солнечный свет. Потом, когда глаза понемногу привыкли к темноте, их взорам предстала чудовищная в своей ужасающей абсурдности сцена. Некоторые детали происходящего были загадочными и пугающе непонятными, другие же, до предела очевидные, неизгладимо запечатлелись в памяти братьев, точно выжженные внезапной вспышкой адского пламени.

Они стояли на пороге громадной каверны, – судя по всему, перекрытия верхних этажей и стены смежных комнат здесь снесли, расширив замковый зал, который был весьма внушителен и сам по себе. Стены тонули во мраке – редкие солнечные лучи, хотя и проникавшие сквозь бреши в руинах, все же бессильны были рассеять адскую тьму и пролить свет на происходившие загадочные события.

Впоследствии монахи утверждали, что видели множество людей, озабоченно сновавших по залу вместе с разного рода демонами, причем одни напоминали громадные тени, другие же почти ничем не отличались от людей. Эти люди, как и их фамильяры, наблюдали за плавильными горнами и бесчисленными сосудами в форме груш и тыкв, какие обычно используют алхимики. Некоторые склонялись над гигантскими котлами, где клокотало какое-то варево, – ни дать ни взять колдуны, занятые приготовлением адских зелий. У дальней стены высились два громадных чана, округлые стенки которых, сложенные из скрепленных известкой камней, превышали человеческий рост, так что содержимого их Бернару со Стефаном видно не было. Один из чанов мерцал белесым светом, от другого же исходило яркое кроваво-красное сияние.

Рядом с чанами, почти посередине между ними, виднелось нечто вроде приземистого дивана или паланкина, обитого блестящим, с причудливым узором, материалом вроде тех, что ткут сарацины. Монахи разглядели лежащего на нем карлика, бледного и иссохшего, с глазами, горевшими во мраке холодным пламенем, точно зловещие бериллы. Карлик, который выглядел так, будто был при смерти, распоряжался работой людей и их фамильяров.

Изумленные глаза братьев понемногу начали различать и другие подробности. Они поняли, что на полу в центре лежат несколько трупов, среди которых оказалось и тело несчастного брата Теофиля, рядом возвышается груда человеческих костей, безжалостно выдранных из суставов, а чуть поодаль, точно ломти мяса на витрине в лавке, навалены кучами огромные куски плоти. Какой-то человек брал кости и бросал их в котел, под которым пылало рубиновое пламя; еще один кидал куски мяса в бочку, наполненную прозрачной жидкостью, издававшей зловещее шипение тысячеглавой змеи.

Другие, сняв погребальные одежды с одного из трупов, длинными ножами разделывали его на части. Третьи взбирались по грубо обтесанным каменным лестницам на стены необъятных чанов, держа в руках сосуды с полужидким содержимым, которое выливали в чаны.

Пораженные этой гнусной картиной и охваченные праведным возмущением, монахи с изгоняющими нечисть молитвами на устах устремились вперед. Толпа колдунов и демонов, полностью поглощенных своими мерзостями, казалось, не заметила их вторжения.

В пылу благочестивого гнева Бернар со Стефаном чуть было не накинулись на мясников, разделывавших мертвое тело. Труп они узнали – то был известный разбойник по имени Жак ле Вурдалак, который был убит несколькими днями ранее в схватке со стражниками. Ле Вурдалак, известный своей силой, коварством и жестокостью, долгое время был грозой лесов и больших дорог Аверуани. Его огромное тело было наполовину выпотрошено мечами стражников, а борода слиплась и стала пурпурной от засохшей крови из страшной раны, разворотившей его лицо от виска до рта. Он умер без отпущения грехов, но монахи все же не могли смотреть на то, как его беспомощное тело используют в неправедных целях, о которых благочестивые христиане не могли даже догадываться.

Внезапно бледный изможденный карлик заметил незваных гостей. Монахи услышали, как он пронзительно крикнул что-то повелительным тоном, перекрывая зловещее шипение котлов и хриплое бормотание людей и демонов.

Святые братья не смогли разобрать слов, произнесенных на чужом языке и похожих на заклинание. Мгновенно повиновавшись приказу, два человека оторвались от своих гнусных манипуляций и, подняв медные тазы, наполненные неведомым зловонным варевом, выплеснули их содержимое в лицо Бернару и Стефану.

Жгучая жидкость ослепила братьев; кожу у них защипало, точно от укусов ядовитых жал многочисленных змей; ядовитые испарения окутали их, массивные распятия выпали из рук, и оба без сознания рухнули на пол.

Вновь придя в чувство, монахи обнаружили, что руки у обоих связаны прочными ремнями, сделанными из кишок, и они не могут воспользоваться ни распятиями, ни кропилами.

В этом жалком состоянии они услышали голос злого карлика, который приказывал им подняться. Монахи подчинились, хотя медленно и неуклюже, поскольку не могли опереться на руки. Бернар, надышавшийся ядовитым паром и все еще одурманенный, дважды валился на пол, прежде чем ему удалось встать, и это новое унижение собравшиеся колдуны встретили раскатами омерзительного, непристойного хохота.

Карлик стал насмехаться над братьями и осыпать их бранью, богохульствуя, как верный слуга дьявола. Наконец, как впоследствии под присягой поведали монахи, он велел им:

– Возвращайтесь в свою конуру, вы, отродья Ялдабаота, и расскажите всем: пришедшие сюда порознь уйдут одним целым.

Затем, повинуясь пугающему заклинанию, которое произнес карлик, два фамильяра, обликом подобных огромным призрачным зверям, подошли к телам ле Вурдалака и брата Теофиля. Один омерзительный демон, точно пар, погружающийся в трясину, проник в ноздри ле Вурдалака, мало-помалу исчезая, пока его страшная рогатая голова не скрылась из виду. Другой таким же образом пробрался в ноздри брата Теофиля, чья голова неестественно свисала на плечо со сломанной шеи.

Когда демоны завершили переселение, тела поднялись с каменного пола: одно – с вывалившимися внутренностями, свисавшими из зияющих ран, другое – с головой, безжизненно болтавшейся на груди. Потом, приводимые в движение вселившимися в них демонами, трупы подняли грабовые кресты, что выпали из ослабевших рук Стефана и Бернара, и, орудуя ими как дубинками, самым унизительным образом погнали монахов из замка под громкие раскаты дьявольского хохота гнома и его мерзких товарищей. А обнаженное тело ле Вурдалака и облаченный в рясу труп брата Теофиля преследовали монахов по изрезанным ущельями склонам Илурни, дубася крестами, так что спины двух цистерцианцев превратились в сплошное кровавое месиво.

После столь явного и сокрушительного поражения больше ни один монах не отважился подняться в Илурнь. Весь монастырь с утроенным пылом предавался молитвам и умерщвлению плоти в ожидании неведомой Божьей воли и новых, столь же непостижимых дьявольских козней, всецело полагаясь на свою веру, которую все же слегка подтачивало беспокойство.

Со временем пастухи, изредка навещавшие монахов, разнесли историю Стефана и Барнара по