«– Людочка, здравствуй, моя дорогая! Думаю, осталось подождать совсем немного, и мне отдадут тело. Вот вбила я себе в голову, что, пока мы ее не похороним, она так и будет являться мне по ночам… Кажется, я заметно поседела. Но в парикмахерскую пойду после похорон.

Да, я сделала так, как ты сказала. Была в туристическом бюро, и мне пообещали устроить туристическую визу. Сделаю так, как твоя Лена, – куплю самый дешевый тур, просто чтобы долететь до вас. Господи, неужели это вообще возможно! И какое счастье, что у меня есть загранпаспорт. За это тебе спасибо, помнишь, мы с тобой в прошлом году собирались поехать вместе выбирать тебе дом? Да что-то не сложилось… Господи, мне бы дожить до похорон Алисы, все это свалить со своих плеч. Я уже наметила, что надо купить для поминального обеда. Сегодня на ночь выпью горячего молока с медом, чтобы крепко уснуть. Да, чуть не забыла. Вчера, представляешь, забыла запереть дверь на ночь. Рассеянная такая стала. Вышла ведро вынести, дверь прикрыла, а вернувшись, забыла запереть. И так страшно по ночам одной в квартире оставаться, а тут я еще утром обнаружила, что дверь не заперта…»

Логинов поджидал Фролова с утра, с информацией от «коллег-антикваров» – так они называли про себя людей, чьи фамилии с номерами телефонов и даже с адресами были указаны в записной книжке Дениса Караваева. Кроме того, за вчерашний день Игорь успел побывать в фирме, где работал Караваев.

На столе Логинова лежала папка с документами – результаты многочисленных экспертиз по этому делу. В них значилось, что биологические следы на простыне с кровати Караваева, так же, как и следы на зубной щетке и прочих предметах, изъятых с места преступления, принадлежали убитой Алисе Пироговой. Следы на постели Алисы в ее квартире принадлежали ей и покойному Денису Караваеву, из чего следовал вывод, что, несмотря на всю присущую ему чистоплотность, он не брезговал бывать и даже спать в квартире своей молоденькой любовницы. То есть любовники спокойно перемещались из квартиры в квартиру, оставляя следы на чашках, рюмках, дверных ручках…

Признаков взлома на замках в квартире Караваева не обнаружили. Отсутствовали отпечатки на гантели.

Что же касается вопроса о присутствии посторонних лиц в квартире (едва различимые, хотя и свежие следы женской и мужской обуви), то определить, кому они принадлежали, им только еще предстояло. Но вряд ли это возможно сделать.

Отпечатки пальцев на денежных купюрах, а также следы на разбросанных по всему дому мелких предметах антиквариата принадлежали Денису Караваеву.

Изучение твердого диска домашнего компьютера доказало наличие активного интереса со стороны убитого Караваева к фалеристике, однако его общение с массой людей, которым он пытался продать ту или иную вещь, не было с ней связано – он продавал всякий хлам за большие деньги, и, судя по переписке, ему это вполне удавалось.

Кроме того, сохранилась его переписка с братом, Василием Караваевым, из которой следовало, что братья общались много и часто и разговоры их носили самый обычный, не окрашенный какими-либо общими делами и, тем более бизнесом, характер. Разговоры ни о чем. Обычный мужской треп близких людей: обмен впечатлениями от футбольного матча, к примеру, либо обсуждение последних политических событий, иногда же, что особенно позабавило Игоря, обмен кулинарными рецептами. Беседы братьев были задушевными, добрыми, весьма трогательными. Однако из их переписки выходило, что Василий вроде бы жил в Оренбурге, но время от времени проскальзывала и информация, свидетельствующая о том, что он в данный момент находится в Москве. Помимо брата, Караваев, получается, ни с кем не дружил, не переписывался. Только с братом и с так называемыми бизнес-партнерами, то есть с людьми, покупающими и продающими предметы антиквариата.

До прихода Фролова Игорь успел дозвониться Василисе и назначить ей встречу на двенадцать часов, после чего позвонил Антонине Петровне и договорился, что подъедет к ней к двум часам дня.

Леня, в свежей белой рубашке и голубых джинсах, появился на пороге кабинета, опоздав на пять минут. Лицо его сияло.

– Не скажу, чтобы информация была очень интересная, но на определенные мысли она все равно наводит.

И он принялся обстоятельно рассказывать о том, с какими людьми ему пришлось встретиться и, главное, что это были за люди. Среди них нашлось всего два человека, профессионально занимающихся антиквариатом, и оба – хозяева антикварных магазинов Саратова.

– Личности, я тебе скажу, мутные, из них ни слова даже клещами не вытащить. И я уверен, что даже если бы один из них и оказался причастен к убийству Караваева, чтобы заграбастать его ордена и медали, то проделал бы он это чужими руками, а потому найти какой-то след трудно, почти невозможно. Один держит крупный магазин в самом центре города, неподалеку от детского театра, я там бывал в свое время и видел, насколько там богатый и разнообразный ассортимент, да и народ постоянно толпится. А другой тип владеет небольшим отделом старых книг в крупном книжном магазине и потихоньку приторговывает мелкими дешевыми старинными безделицами вроде вазочек, подсвечников, значков, украшений из полудрагоценных камней… Так, ничего интересного, туда я тоже, как ты понимаешь, заглянул. Остальные, с кем я разговаривал либо по телефону, либо в частной, так сказать, беседе, оказались обыкновенными людьми, которые в свое время удачно, как им казалось, продали Караваеву – кто старый персидский ковер, кто серебряный кувшин, кто мелкие старинные монеты, а кто и дедовские медали. Но вернусь к нашим двум антикварам. Как я уже сообщил, они оказались людьми очень неразговорчивыми, закрытыми, но, узнав о смерти Караваева, сразу же заявили, что это убийство не может быть связано с его интересом к значкам и медалям. И, самое главное, они вообще не считали это его увлечение серьезным занятием! Вот так я и узнал, что Караваева считали выскочкой, антикваром-дилетантом. Он никогда не покупал ничего стоящего, ценного, все его покупки, приобретения носили бессистемный, случайный характер. Больше того, они сошлись во мнении, что у него даже не было вкуса! И в то время, когда он общался с Василисой Ивановой, она помогала ему в выборе каких-то ценностей, преимущественно серебряных украшений, фарфора и драгоценных тканей, когда же они разругались, Караваев вообще долгое время ничего не приобретал. Кроме того, он вел образ жизни, совершенно не свойственный людям, увлекающимся антиквариатом, и тем более фалеристам. Ведь люди увлеченные, больные этими вещами, не станут так тратиться на путешествия и дорогие машины. Это не тот образ жизни, понимаешь? Покупка редкого ордена или значка доставляет истинным коллекционерам куда больше наслаждения, удовольствия, удовлетворения, чем все пляжи Малибу.

– Значит, все знают про Малибу, – вздохнул Игорь. – И осуждают Караваева, считают, что он пустой тратой денег на собственные сомнительные удовольствия как бы нарушил саму философию коллекционера.

– Именно!

– А что говорят насчет того, откуда у него деньги?

– Считают его неплохим коммерсантом, который ездит по маленьким провинциальным городкам и втюхивает там доморощенным «антикварам» (как правило, они – разбогатевшие бизнесмены, которым просто деньги некуда девать) сомнительного плана вещи.